Председатель следственной комиссии при ревтрибунале Екатеринбургского горсовета, а затем заместитель председателя ЧК Яков Юровский (сам из семьи ссыльного уголовника), в воспоминаниях 1922 г. заметил: «Восставший пролетариат, забитый нуждой, безграмотный, имел полную возможность и полное право излить свою вековую злобу на попавших в их руки злодеев. И, однако, какая красота: восставшие для раскрепощения человечества, даже в отношении своих злейших врагов являют безпримерное великодушие, не оскорбляя, не оскорбляя, не унижая человеческаго достоинства, не заставляя страдать напрасно людей, которые должны умереть потому, что того требует историческая обстановка. Люди строго выполняют тяжелый революционный долг, разстреливаемые узнают о своей судьбе буквально за две минуты до смерти».
Немаловажным было и другое соображение. Солдат-строитель, а затем член Совета рабочих депутатов в с. Таватуй, екатеринбургский чекист и участник расстрела царской семьи Г. П. Никулин считал, что с царем поступили даже гуманно, расстреляв его без пыток. В своем интервью в 1964 г. он заявил: «Я, например, считаю, что с нашей стороны была проявлена гуманность. Я потом, когда, понимаете, воевал, вот в составе третьей армии, 29-й стрелковой дивизии, я считал, что если я попаду в плен к белым и со мной поступят таким образом, то я буду только счастлив. Потому, что вообще с нашим братом там поступали зверски»119.
О главном злодеянии, произошедшем в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля 1918 г., – расстреле семьи бывшего императора Николая II и его слуг написано значительное количество исследований: от вышедшей в 1924 г. в Париже на французском языке книги следователя Н. А. Соколова до работ внука царского старшего повара И. М. Харитонова, расстрелянного вместе с царской семьей, П. В. Мультатули120.
Не стоит забывать в то же время и о том, что в ходе начавшегося 13 июля успешного наступления чехословаков и казаков на Екатеринбург погибло не менее 1000 рабочих и красноармейцев121.
Но стоит привести и два кратких отрывка из воспоминаний участников этого преступления. Из воспоминаний участника расстрела царской семьи М. А. Медведева (Кудрина): « […] Слышим голос Юровского: – Стой! Прекратить огонь! Тишина. Звенит в ушах. Редеет пелена дыма и пыли […] Вдруг из правого угла комнаты, где зашевелилась подушка, женский радостный крик: – Слава богу! Меня бог спас! Шатаясь, подымается уцелевшая горничная – она прикрылась подушками, в пуху которых увязли пули. У латышей уже расстреляны все патроны, тогда двое с винтовками подходят к ней через лежащие тела и штыками прикалывают горничную. От ее предсмертного крика очнулся и часто застонал легко раненый Алексей – он лежит на стуле. К нему подходит Юровский и выпускает три последние пули из своего «маузера». Парень затих и медленно сползает на пол к ногам отца […] Осматриваем остальных и достреливаем из «кольта» и ермаковского нагана