– Я не приучал, – Горенов вздохнул, стараясь сохранять спокойствие, – но, ты знаешь, Мой-компас-земной, мне нравится такое обращение.
Он с трудом переносил иронию, но это ничто в сравнении с тем, как Надежда ненавидела, когда Георгий называл её так. Шлягер Пахмутовой и Добронравова она воспринимала чрезвычайно болезненно. Для неё песня была не про разлуку. Уж чего она, жена моряка, могла не знать о расставании?!.. Дело в том, что там шли через запятую: Надежда – компас, Удача – награда, и только «Песни довольно одной»… Все в данной композиции намекало на измену, на то, что она не единственная, а одна из многих…
Не нравилась ей и сладенькая форма собственного имени «Надюша». Муж с таким внимание относился к тому, как его называют, что и жена переняла эту своеобразную навязчивую идею. «Лучше бы чему другому научилась», – думал он.
«Надежда» звучало монументально и величественно, даже судьбоносно. С тех пор как они уехали из Таганрога, она не соглашалась довольствоваться меньшим. Важная черта характера: к Гореновой не прилипали никакие прозвища, не подходили и общие ласковые слова. Называть её «зайкой», «котёнком», «милой», даже «любимой» не хотелось. Все эти обращения словно проскальзывали мимо в поисках какой-то другой женщины. Только по имени.
Григорий Горин как-то приписал Сократу афоризм: «Женись непременно. Попадётся хорошая жена – станешь счастливым. Плохая – станешь философом». Многие находили в этой фразе успокоение и облегчение. Иные специально выбирали плохих супруг, поскольку в литературоцентричной стране соблазн ремесла мыслителя слишком силён. Вот, кстати, фамилия «Горин», в ней полыхает пламя, и нет никакого несчастья. Георгий тоже хотел стать философом. Не в научном, а в литературном смысле. Однако в Таганроге он не сомневался, что женился удачно, а потому потребовалось всей семьёй перебираться в Петербург.
Как счастливы они были тогда, когда она ждала его из рейсов. Горенов задумался: а жаждал ли тот моряк, вчерашний выпускник училища, изменить свою судьбу? О философии ли он грезил, глядя на море с борта корабля? Нет, что-то произошло позже. Может, именно Надежда, именно разлад их отношений подтолкнул его к литературе? Может, он обязан жене ещё и за это? Может, она действительно его компас?
Разрушаться семья начала уже здесь, в Петербурге, когда все основные решения относительно их будущего давно были приняты. Кроме одного: ещё сомневались, как назвать дочь. Долго выбирали имя. Родственники по телефону и в письмах не могли понять и очень волновались, что малышка живёт безымянной… В чём проблема вообще?! В конце концов решили назвать Еленой. Надя настаивала, поскольку так звали её бабушку. Георгий – из-за Троянской войны. Уже тогда они не сразу догадались, что, в сущности, согласны. Быть может, в последний раз.
Горенов не всегда понимал, отчего жена сердилась. Вряд ли из-за самого переезда, таким изменениям в жизни она, безусловно, была рада. А то, что Ленка – «первая