– Я не видела, что разговариваю с представителями закона, – твердо ответила она, сделав акцент на двух последних словах.
– Паспорт предъявите, гражданочка, – сухо и деловито сказал прыткий.
– С собой нет.
– Тогда я вынужден задержать вас на сутки до выяснения личности.
– Шутите? – усмехнулась Крис.
– Какие шутки, гражданочка? Вы шляетесь по складу торгового центра, грубите полиции. Откуда мне знать, может, вы террористка и заложили здесь бомбу, только две недели назад была эвакуация. Вы от какой торговой точки?
– Я из гостиницы, администратор, вот бейджик. Не видите?
– Бейджик, гражданка, это не документ. Здесь что делаете как администратор гостиницы?
Крис могла бы сказать Пашину фамилию, и от нее наверняка бы отстали, но это было выше ее сил.
– У меня здесь была встреча. А после я пошла не в ту сторону и заблудилась. Вот и все. Мне просто надо найти выход.
– С кем встреча?
– Не могу сказать, – упрямилась она.
– Ну, – он махнул рукой и усмехнулся, – берите ее, ребята.
– Эй, вы чего? Совсем спятили? – Крис умело увернулась от захвата, но тем только усугубила свое положение.
– Смотри-ка, она и приемчиками владеет, – уже не на шутку заинтересовались полицейские.
Девушка сдалась, разумно решив более не усложнять ситуацию.
Телефон забрали, а больше ничего у нее и не было, выскочила налегке, без сумочки. Можно было бы попытаться вежливо попросить отпустить или позвонить хотя бы Маше, но помешал уже запущенный механизм отрицания и сопротивления, да еще добавилась упрямая женская гордость. Хороши представители закона! Впихнули ни в чем не повинную девушку в клетку с плохо пахнущими бомжами, не переставая отпускать ехидные замечания и ржать.
Крис чувствовала себя так, будто ей дали под дых и какое-то время было нечем дышать, но сейчас, вот-вот еще немного, и отпустит, не в первый же раз. Сколько Крис себя помнила, сценарий всегда был одним и тем же. Скачешь беззаботной веселой девочкой, открытой миру, людям, а они раз за разом бьют тебя в солнечное сплетение. Но девочка не унывает, отдышавшись, снова щедро и искренне делится радостью своей души. До следующего удара. Наблюдая в троллейбусе за лицами женщин среднего возраста, она всегда удивлялась, что заставляло их принимать такие унылые выражения и почему уголки их губ чаще всего опущены, и глаза потухшие. Вот у нее на лице все иначе: и улыбка, и огоньки. Поначалу она винила этих женщин, но со временем стала все больше понимать, что это зависит от того, сколько раз они получали под дых.
Горькая обида не отпускала, уже не на Саню, не на Пашку, а на этих довольных своей низостью представителей закона. Сесть она не могла, хотя бомжи подвинулись, освободив ей место на скамейке. Они были грязными, вонючими, пьяными, жалкими, но такими беззащитными и смиренными перед этими шакалами в униформе.
По одному их выводили из клетки и били, просто били, а после