– Пойдемте, – кивнул Степан головой, не отказывать же, это было бы вовсе неприемлемо.
Веня что-то еще хотел сказать, но он отмахнулся под видом безотлагательности дела и быстрым шагом двинулся вперед сестры в приемный покой.
Он понимал, что это больше маневр со стороны старшего врача, неужто сам не мог ничего сделать, в это Горин и не поверил бы, но спорить не стал.
В приемном покое, помимо сестер, толкались двое полицейских, коим и быть здесь не положено было. Увидев вошедшего Степана, один из них сразу стал давать пояснения, будто именно его и ожидал.
– Имела место драка между гимназистами, чем засадили, не признаются.
Мельком взглянув на говорившего, молодой человек подошел вплотную к лежащему на кушетке пареньку в гимназической форме. Он был достаточно крепкого телосложения, совершенно без сознания, дыхание неровное, хрипящее, зрачки одной величины и не реагировали. На затылке зияла сильно кровоточащая рана с зубчатыми краями. Внезапно с пациентом случилась судорога, глаза закатились, дыхание прервалось, и он начал синеть.
– Помер? – охнула сестра.
– Нет, – уверенно ответил Степан, и верно, судорога отпустила, и больной задышал вновь все тем же хрипящим дыханием.
– Его в операционную, а мне стерильный халат и мыться. Перелом черепа, не смертельно, поправим.
Мозговая оболочка не была повреждена, а ущемленные обломки кости он удалил, дыхание сразу выровнялось, сильное венозное кровотечение было тампонировано стерильной марлей, и наложена повязка.
– Дней через десять будет как новенький, – обещал Горин приехавшим в больницу родителям мальчика, деликатно отмахиваясь от благодарностей.
– Ну, что, Степан Сергеич, с почином! – Михаил Антонович хитро улыбался в густые усы, обнимая молодого человека по-дружески за плечи, будто не только что познакомились. – Не откажете же? Что вам академии? Тут люди живые, а мы о вас наслышаны. Все учеба да учеба, надо бы и послужить, коль есть потребность, хоть на время. Ваш батюшка бы одобрил. Нам до зарезу операторы смелые, дерзкие, знакомые с новизной нужны. Савелий Матвеич все по старинке работал, а я вам любую практику, что захотите, и инструментарий выпишу, какой пожелаете. И думать нечего, любезный Степан Сергеич, заманчивое же предложение. Согласитесь?
– С похоронами подскажете? Я не знаю как, – грустно вздохнул молодой человек.
– Это само собой. Соболезную. Знавал вашу матушку, чудесная была.
– Останусь, но только до следующего учебного года, курс-то окончить надобно, замену все-таки ищите.
– Вот и славно, там, глядишь, приживетесь, так и после курса вернетесь.
Горин лишь улыбнулся, а про себя подумал, что уж дудки, один раз дал себя уговорить в память о маме, она любила Тверь, узнать захотелось, за что же. А насчет обещанного инструментария, Михаил Антонович еще не раз пожалеет, что упомянул.
Поздним