Конечно же, все говорят: «Когда у вас будет свой, он покажется вам прекрасным» – с самодовольным видом, словно извергнуть из себя ребенка – это какое-то тайное знание, словно они стали какими-нибудь членами магического ордена. Все так говорят, но ты убеждаешь себя, что они просто пытаются хоть чем-то оправдать свалившееся на них проклятие родительства. И черт с ними, пускай обманывают себя!
Теперь ей казалось, что они скорее недооценивали ситуацию. Ее ребенок был невероятно, потрясающе прекрасен; каждое его шевеление казалось чудом… Какая банальность!
– Мальчик, – прошептала Савин.
Она смутно припоминала, что раньше предпочитала дочь. Но теперь каким-то образом оказалось, что сын – это в точности то, чего ей всегда хотелось.
До нее доносились разговоры откуда-то возле двери. Мужские голоса. Теплые слова. Поздравления… Словно они были хоть как-то к этому причастны!
Она услышала неровное постукивание костыля по доскам пола и подняла полные слез глаза. Над кроватью стоял Лео. Его плечи теперь были непривычно перекошены – одно было ниже, поскольку бесполезная рука была заткнута за отворот куртки, другое выше, поскольку этой подмышкой он налегал на костыль.
– Столько крови, – хрипло выговорил он, широко раскрывая глаза.
– Совершенно нормальное явление, – заверил акушер. – Нет причин волноваться.
– Это мальчик, – сказала Савин, улыбаясь и плача одновременно.
Нахмурив лоб, он уставился на крошечное личико ребенка. Словно все это явилось для него полнейшей неожиданностью.
– У меня сын!
– У нас… А! – Савин скрипнула зубами, когда внезапная колющая боль пронзила ее живот, спустившись к ногам. – А-а!
Еще один спазм, еще хуже первого, так что она дернулась всем телом.
– В чем дело?
– Возьми его, – выдавила она, протягивая ребенка трясущимися руками.
Лео попытался опереть свой костыль о кровать, но его запястье застряло в перекладине, и он едва удержался на ногах, когда Зури скользнула мимо него.
– Проклятье!
– Возьми его… А-а!
Савин выгнула спину. Новый приступ боли, гораздо продолжительнее, гораздо сильнее. Она повернулась на бок, лягаясь, всхлипывая, извиваясь на окровавленных простынях; потом снова встала на четвереньки, со стоном хватая ртом воздух, трясясь от слабости, трепеща от страха.
Сколько ее знакомых женщин умерли при родах?
– Что с тобой? – пролепетал Лео, привалившись к стене возле кровати.
Акушер был уже рядом с ней, он хмурился, нажимая холодной рукой ей на живот.
– Лорд… я хотел сказать, гражданин Брок, возможно, вы бы предпочли подождать снаружи…
– …твою мать! Кому какое дело, что бы он предпочел! – прошипела Савин