Абдул-Хамид подошел к сестре:
– Муъминат, не переживай. Слава Аллаху Мовлид жив, от кровников скрываться Хайрулле не придется. Он сам служит властям. Вот увидишь допрос проведут или как там у них это называется, и отпустят. Сегодня, наверное, уже не получится, а завтра приедем мы домой, – бормотал что-то растерянный Хамид.
Муъминат молча смотрела на них. Ненависть и злоба переполняли ее до краев. Она на тот момент ненавидела всех и Андарбека, и Мовлида, и себя, и свой аул и весь этот белый свет.
– Почему я не могу ничего сделать? Ну почему? Если я смогла когда-то прилюдно встать на защиту его чести, посвятив ему свою юность, да и всю жизнь, неужели я не в силах сейчас что-то сделать? – слезы сдавили горло, мысли сдавили голову… Муъминат хотелось все бросить, пойти во двор Муртазовых и просто добить умирающего Мовлида. растоптать его, как он растоптал своим невежеством сегодня ее хрупкое женское счастье.
Прибежала вечно плачущая Написат. Бросилась ее успокаивать.
– Все обойдется, моя дорогая, вот увидишь, как обойдется.
– Да, конечно, – улыбнулась через силу Муъминат.
– А может и обойдется? Еще же ничего окончательно не решено – промелькнула надежда…
III
Надежда – вечный, негаснущий огонь в сердцах миллионов людей на земле. Огонь, который не в силах потушить никакая сила на земле. Говорят, она умирает последней, но это не так, она не умирает, она, как и душа вылетает с плоти человека и блуждает по свету, пока не найдет чье-то другое израненное сердце, чтобы вселиться в него… Приближающаяся ночь стала испытанием для Муъминат. Уставшее тело просило сна, а сердце беспокойно билось от грядущей неизвестности.
– Мам! – тихо позвал ее Малик.
– Чего тебе?
– Ты спишь?
– Спала, бы если бы ты не разбудил.
– Не спала, я знаю! – мальчишка ловко юркнул в темноте под одеяло к матери. Муъминат ласково прижала сына к себе.
– Ну чего ты, Малик пришел? Иди к детям. Анас с Асет начнут плакать, когда тебя не увидят рядом. Им же страшно, они же маленькие.
– Не пойду. Я с тобой хочу быть. Им не будет страшно, их все равно двое, а мы с тобой одни… теперь совсем одни остались… – сглотнул слезу мальчишка.
– Малик! Ты что