– Умер мой батя, семь зим как тому, – поняв, что пауза затянулась, ответил я, разыграв при этом, что эти слова даются мне не легко.
– Все мы смертны, – только махнул рукой умудренный многолетним опытом мужик. – Я тебя помню, бегал все, под ногами мешался, мелкий такой… был… смотрю вырос, возмужал… Ветеран… Только где твои награды… ветеран? – Его взгляд стал колючим, и от меня не укрылось, что его правая рука как бы ненароком ушла за спину, не иначе там нож заткнут за пояс.
– Так убили меня, отец. Три седьмицы тому, как убили…
– О как… – только и крякнул от удивления старик.
– Артефакт возрождения оказался бракованным, меня полностью обнулило, даже память всю потерял. Вот что до службы было, все помню, а про службу вообще ничего, голова как пустая.
Внимание, легенда вашего персонажа обновлена.
В этот раз, я просто отмахнулся от системного сообщения.
– Так чтобы умом не двинуться и память себе хоть чуть-чуть вернуть, все награды продал и на лекарей потратил. Разум они мне сохранили, но память, отец, так и не вернули. Так что нема наград, и здоровья нема, и двенадцать долгих лет как корова языком слизала, нет их.
Внимание, легенда вашего персонажа обновлена.
Видимо, я очень хорошо разыграл контуженого, мужик даже, положив мне руку на плечо, принялся утешать.
– Да ты молод совсем. Что там твои годы-то. Давай сядем и того… – он показал характерный жест – опрокидывание стакана в рот. Я только кивнул. – Вот и хорошо, – он развернулся в сторону внутренних помещений и как заорал: – Микла, неси сидр! – В соседней комнате поднялась суета и что-то загрохотало, а потом забулькало. Мужик надрывно закашлялся и, усадив меня на табурет, сел и сам, выставив негнущуюся ногу в центр комнаты. – Ты звиняй меня, что так встретил. Только вот… – тут он замолк, как будто вспомнил что-то очень нехорошее.
Молчание затянулось на минуту, пока в комнату не вошла бабка. И только когда она прошла рядом с камином, понял, что ей от силы лет сорок – сорок пять, только она двигалась как-то боком и вся аж скрючилась. Ревматизм у нее, что ли? В руках женщина несла деревянное ведро, от которого сразу шибануло знакомым запахом перебродивших яблок. Поставив ведро прямо на пол рядом с нами и повесив глиняные кружки на его край, она как-то недобро на меня посмотрела. Настолько недобро, что моя рука непроизвольно потянулась к рукояти меча.
– Ты чевой встала-то? – тут же рыкнул на нее мужик. – Свой это. Я отца его знал. Из Шумилок он. А теперь иди отседаль, к детям иди, – он подтвердил свои слова жестом.
Ведьма, а никем иным она быть не могла, так же боком, но уже без злобы во взгляде, попятилась, все рассматривая меня, и только так спиной и дойдя до дверного проема, развернулась и затопала куда-то в глубину дома. Едва она скрылась, понял, что все это время даже не дышал.
– Ты не помнишь, но меня звать Гордей Норон, староста я теперь