– Не говори так, мир его праху.
– Мир праху – ради бога, но это правда. В тот день, когда ты перестанешь мечтать, ты либо будешь счастливейшим из людей, либо залепишь себе пулю в лоб. Ты что думаешь, мне по приколу сдохнуть как пес, отправившись воевать вместе с ростбифами[6]?
– Мы воюем за свободу.
– Опа! Пиф-паф! Свобода! Но свобода – это мечта, дружок! Опять мечта! На самом деле никто никогда не свободен!
– Тогда почему ты здесь?
– Если честно, сам не знаю. Но знаю, что живу, потому что каждый день мечтаю о своей официантке и о том, как нам хорошо будет вдвоем. Как я приезжаю к ней в увольнение, как мы пишем друг другу любовные письма. А когда война кончится, мы поженимся. Я буду таким счастливым!
Пэл растроганно смотрел на беглеца. Он не знал, что будет с ними со всеми, с группкой храбрецов, но знал, точно знал, что грузный Толстяк выживет. Потому что ни разу не видел человека, способного так любить.
Пэл пообещал сохранить секрет Толстяка и в следующие ночи притворялся, будто не замечает побегов товарища. Но занятия в Рингвэе близились к концу: это был самый короткий этап обучения, сопряженный с большим риском статистически неизбежных несчастных случаев. Когда им оставалось всего два дня и две ночи, Пэл спросил Толстяка, поговорил ли тот со своей официанткой.
– Не-а, пока нет, – отвечал гигант.
– Тебе два дня осталось.
– Знаю, сегодня вечером поговорю. Сегодня будет великий вечер…
Но в тот вечер курсантам пришлось остаться на базе, их учили обращаться с контейнерами, которые будут сбрасывать на парашютах вместе с ними. В Данэм-Лодж вернулись слишком поздно и сбежать Толстяку не удалось.
Назавтра, к отчаянию Толстяка, курсантов снова оставили в Рингвэе – последний прыжок в ночных условиях. Курсанты выполняли упражнение с колотящимся сердцем: они знали, что скоро придется прыгать по-настоящему, уже над Францией. Один Толстяк плевать хотел на прыжки – они снова вернутся слишком поздно, он не сможет вечером уйти, больше не увидит ее. Летя в комбинезоне с небес, он орал: “Сраный прыжок! Сраная школа! Вы все ублюдки!” Вернувшись в Данэм-Лодж, несчастный Толстяк в досаде ушел в спальню и лег. Все было кончено. Он не заметил, что Пэл созвал остальных курсантов, рассказал им о любовных побегах Толстяка, и все согласились, что если тот до отъезда не поговорит с официанткой хотя бы раз, это будет трагедией. Все решили, что как только лейтенант Питер ляжет спать, вся группа отправится в паб.
14
Одиннадцать силуэтов ползли в ночи. В кроватях вместо них лежали подушки. Теперь они были прямо напротив Данэм-Лоджа.
– Берем драндулет, – шепнул Фарон.
Кей кивнул, Эме хихикнул про себя, а побледневший Клод перекрестился: какого дьявола он ввязался в эту авантюру?
Они беззвучно, хотя и возбужденные своим мелким дезертирством, набились в кузов военного грузовика. Фарон сел за руль, ключи, как обычно, лежали за козырьком от солнца.