– Ты уже сверилась с календарем, Джесс?
Та выставила под подносом ножки, поместила его к Люси на колени и с улыбкой кивнула:
– Сразу после завтрака приступлю к уборке под кроватями.
Но Люси помахала ладонью:
– Нет, я не об этом. Я о гостье. Она сегодня будет?
Джесс покачала головой.
– Фиби? Она вроде не упоминала о том, что сегодня заедет.
– Нет, не Фиби. – И Люси устремила взор за окно.
Джесс поджала губы, чувствуя себя так, будто запоздало включилась в чей-то разговор. Здесь у нее частенько возникало такое ощущение. Пытаясь сменить тему, она спросила:
– А вы, Люси, прожили всю жизнь одна?
Старушка сложила руки перед собой.
– Не всю жизнь. До восемнадцати лет я жила с матерью. Но потом она умерла, и… – Люси немного помолчала. – Ну, скажем, на самом деле мне было куда тяжелее, нежели я это представляла.
Джесс понимающе кивнула. Она в этом возрасте тоже была сама по себе – юная мать-одиночка, которой никто не мог помочь, кроме нее самой.
– Ты сделаешь аборт. – Эти слова матери вдребезги разбили в Джесс даже малую надежду на то, что, может быть, хотя бы теперь ее мать станет именно той матерью, о которой она всегда мечтала. Тем человеком, кто подбодрит ее, уверит, что все будет хорошо, кто заставит ее почувствовать, насколько она важна для него. Тем, кто действительно ее любит.
Джесс тогда прижала ладони к плоскому еще месту на животе, под пупком, словно у материнских слов имелись зубы, готовые вгрызться в ее плоть. Джесс, конечно, не хотела забеременеть – ей было всего шестнадцать, но когда она увидела на тесте две полоски, ее сердце радостно забилось. Она поняла, что это никакая не ошибка, что ей предназначено родить это дитя, предназначено растить его, любить и лелеять.
– Я не стану это делать, – ответила она тихо, но с твердой уверенностью.
От недовольства губы у матери стали очень тонкими. Она посмотрела на Джесс своими изможденными, с красными прожилками, глазами. Щеки ее при люминесцентном свете казались особенно ввалившимися.
– Тогда убирайся отсюда.
– Я понимаю, – ответила Джесс старушке, проглотив застрявший в горле комок. – Я сама большую часть жизни была одна.
– Большую? – вскинула бровь Люси.
У Джесс напряглись плечи. Как бы ни сблизились они с мистером Кимом, он так никогда и не узнал от нее о Шансе. Когда между ними выросла настоящая, доверительная дружба, Джесс хотела было поделиться с ним своим горем, однако за годы женщина настолько привыкла держать это в себе, что как-то язык не поворачивался ему все рассказать. К тому же в ней не было уверенности, что она заслуживает его сочувствия и вообще его дружбы. Но в Люси присутствовало нечто такое, что даже после считаных дней знакомства сумело успокоить Джесс и заставить ее саму захотеть открыть то потайное место, где она хранила свои секреты.
– Мать выгнала меня из дома, узнав, что я беременна. И я некоторое время после этого жила в