– Анхен…
– Ты? – царица посмотрела на своего фаворита. – Ты знал про сие непотребство? Знал, Эрнест? Не отвечай! По глазам вижу, что знал! Знал и молчал!
– Анхен, не стоит тебе так сердиться. Доктора тебе то запретили. Ты еще не совсем здорова.
– И мне не доложил никто. Все знали про сие, и никто не сказал! Ну, эта дура еще молода и не понимает ничего! Кто наследника то от неё признает? Все скажут, что она от Линара понесла и кто того ребенка признает государем? Сам подумай, Эрнест!
– Но, Анхен, принцесса еще не замужем. Свадьба её с принцем Брауншвейгским только на лето будущего года назначена.
– Камер-юнгферу Ланге от двора молодой принцессы отстранить. И саму её к Ушакову, в допросную тайной канцелярии, препроводить! Ты то исполнишь, герцог. Отдай приказы необходимые! Понял ли меня?
– Да, ваше величество!
– А ты, шлюха непотребная, у меня под замком сидеть станешь…..
***
Год 1738, декабрь, 8-го дня. Санкт-Петербург.
При дворе. Императрица и Буженинова.
Анна вернулась к себе в гневе страшном. Даже сам герцог Бирон поспешил исполнять её приказы и в покоях государыни не появился.
Придворные притихли. Шуты разбежались по углам. И только Буженинова смело уселась рядом с креслом царицы.
– Правду ты мне молвила, куколка. Одна правду сказала. А они все молчали! Знали и молчали!
– Я, матушка, завсегда правду тебе говорю. Ты меня слушаешь, и оттого меня многие золотом соблазнить хотят.
– Золотом? Ты про что куколка? – не поняла Буженинову Анна.
– А чего понимать-то? Они хотят, дабы я тебе то, что им надобно сказывала. И многие твои шуты, матушка, воры и мздоимцы. Особливо умники твои, Балакирев, Кульковский, Лакоста, Педрилло.
– Эй! – Анна стала глазами искать названных шутов. – Где эти бездельники? Сюда их!
Шуты вышли вперед.
– Слыхали, что сказала она про вас? Али то не правда? Предаете меня, свою государыню?
– Дак чего дура, не скажет, матушка? – дерзко проговорил Ванька Балакирев.
– Что она дура, про то мне известно, Ванька. А вот твоя рожа хитрая говорит про то, что умнее государыни себя почитаешь? Думаешь, что я как Буженинова ничего не соображаю?
– Как можно, матушка? Разве умнее тебя будешь?
– Давно знаю я, что вы шуты, столь при моей особе пригретые, начали дела свои за моей спиной творить. Где чего кому надобно из придворных моих они к шутам шастают. И посулы несут им словно сенаторам! И к тебе, Ванька, первому несут. Не врет куколка! Ох, не врет!
Буженинова снова заговорила:
– Среди них один Квасник чист, матушка. Этот ни с кем тайные разговоры не ведет. Подает квас себе и все тут. А вот эти его шпыняют постоянно.
Затем она вскочила и, схватив с подноса полную кружку с пенистым квасом, её в лицо Балакиреву выплеснула. Тот закашлялся, а императрица стала смеяться.
– Молодец, куколка!
За ней стали смеяться придворные.
– Это тебе за Квасника, дурак!