Падение проклятых. Ариадна Гортинская

но и учителя, которым приходилось вступать с ними в различные научные споры, особенно доставалось учительнице литературы, которой оставалось смириться с их отказом изучать эпоху реалистов. Невозможно было и представить, что было бы, будь они в одном классе – это же бомба замедленного действия, которая держит всех в страхе до момента своего внезапного взрыва. Но на счастье школы, этого не было, хоть 8 «A» и 10 «C» терпели все их выходки по отдельности. Сабина была вечным посетителем учителей алгебры и физики, которые молили провести с ее дочерью профилактические беседы по поводу их предметов, чего никогда не случалось. Франциска утопала в творчестве Кафки, Сартра и Шекспира, зачем ей было знать точные науки, что не уточняют в этой жизни абсолютно ничего? С этим была полностью согласна Сага, которая всегда поощряла такое бунтарство своей «второй дочери». А Александр просто разделял с ней это, и тут даже нельзя было сказать, кто решил придерживаться таких концепций, скорее всего, общая нить Ариадны, что связывала их очи, руки и уста.

      В тот весенний день сей дуэт расположился на заднем дворе школы, лениво расползаясь на скамейке, находящейся в потоке палящего солнца. Портфели были отшвырнуты на землю, но самую важную вещь, которая могла бы быть в них, Александр держал в руках. Это был красный «Бабетте Аутоматик» от «Филипс» – радиоприемник, настроенный на самые интересные станции. Он часто барахлил, но, несмотря на это, дарил им прекрасную музыку. Так случилось и в этот раз. Пальцы Александра отчаянно нажимали различные кнопки на этом чудо-предмете в надежде перестать слышать шипение неработающих линий. И вот – резкое затихание: «Добрый день, дорогие жители Стокгольма. На улице +22, солнечно, неужели лето наступило в мае? Будем рады, если это так, а сейчас предлагаем вам насладиться композицией группы The Beatles – Help!»

      – Ну же, Стокгольм, порадуй меня сегодня! – громко произнес Александр, улыбаясь своими недавно поставленными брекетами. Не настанет дня, когда его зубы не будут вызывать смех.

      – Я слышала эту песню лишь раз, – сказала Франциска, смотря на то, как вскочил Александр со скамьи.

      – Разве не удовольствие услышать ее снова? Это мой юбилейный пятый раз! – Несмотря на количество раз, Александр знал песню наизусть, поэтому начал петь с первых строк.

      – Help! I need somebody-y-y-y-y! – истерично кричал он с улыбкой во все зубы. Его голос был очень похож на голос Леннона, но тут была специфическая изюминка в подростковом ломаном голосе, что было уморительно. А его танцы были отдельным зрелищем: с одной стороны, он обладал пластичностью, но из-за его телосложения создавалось ощущение того, что он ломает себе позвоночник, выгибаясь как каракатица, у которой вовсе отсутствует эта часть скелета. Франциска часто рисовала его в движении, и эти работы почему-то особо хвалила Сага.

      Станцевав свой сногсшибательный танец, за которым наблюдали все ученики, стоявшие рядом, он, запыхавшись, уселся на скамью.

      – У тебя есть вода? – с трясущейся рукой спросил он у своей подруги.

      – Не-а.

      – Черт, а-а-а, – тяжело вздохнул Александр, сползая со спинки скамьи. Через