Я потираю ладони и думаю о супе. Но мне тоже не хочется есть. Вместо этого я наливаю виски из бутылки бочковой выдержки, оставленной Трэем. Беру бокал и устраиваюсь у огня в дедовском кресле с ноутбуком на коленях.
Потягивая виски, я ищу газетные статьи и комментарии о суде над Джебом и о его недавнем освобождении. Я кликаю по заголовку «Ванкувер Сан» трехдневной давности и снова читаю резюме судебных слушаний и последние усилия «Проекта Невиновности» по опровержению его обвинения. Согласно статье, юристы проекта UBC заявили, что личный адвокат Джеба имел в своем распоряжении, но не предоставил доказательства наличия ДНК другого мужчины на окровавленной толстовке, обнаруженной в его автомобиле. В кармане толстовки находилась пустая пачка «наркотика для изнасилований». Кроме того, толстовка была добавлена к уликам позже, чем остальные вещи из автомобиля Джеба. Полиция заявляла, что это техническая ошибка и что следы чужой ДНК не оправдывают Джеба. Но судья отменил приговор на основании разумного сомнения, постановив, что первоначальные свидетельства не были приняты во внимание.
Однако при этом судья не объявил Джеба невиновным. В результате, как написал один бойкий репортер, насильник оказался на свободе.
Я навожу курсор на фотографию, нажимаю клавишу, и лицо Джеба занимает весь экран. Смуглый, чувственный, молодой Джеб. Именно такой, каким я знала и любила его. Смешливые ирландские глаза его отца, иногда озорные и завлекающие, а порой исполненные глубокой тайны и печали. Вид этих глаз заставлял меня таять, посылал мурашки по коже. Я пью виски и чувствую, как в груди разливается теплота, но даже теперь его глаза на фотографии делают это со мной. Боже, как мне быть? Как избавиться от этих противоречивых, искаженных воспоминаний? От этих чувств? Нелегко описать глубину того, что я когда-то чувствовала по отношению к Джебу. Думаю, лишь немногие могут понять, что было между нами.
Когда он появился в начальной школе Сноу-Крик, я была зачарована им. Он был загадочным и совершенно непохожим на остальных. Особенным. Он будоражил мое воображение. Позже в том году, когда умер его отец, он пропал из школы, но вернулся следующей весной. Мы подружились и гоняли мяч на одном из нижних полей во время ленча. Постепенно он научил меня смотреть на мир новыми глазами. Думаю, тогда я впервые осознала, что в мире есть люди – такие, как индейская община в соседней долине, – чье мышление и образ жизни отличаются от нашего. Это превратилось в увлекательное приключение. Я начала встречаться с ним за пределами школы, и пока мои подруги гуляли по магазинам или ходили в кино, мы с ним отправлялись в лес. Он освободил девочку с мальчишескими ухватками, обитавшую во мне. Мы играли. Мы открывали новое. Он позволил мне сохранить детскую непосредственность гораздо дольше, чем это было у моих сверстниц. И мало-помалу мы осознали сексуальность друг друга. Было