– Может, вам лучше присесть? – Я сам не ожидал, что так проникнусь возрастом мистера Дундаса.
– Мне платят не за то, чтобы я сидел, – сказал он очень серьезно. А потом добавил, словно объясняя малому ребенку: – В те времена, казалось, все это были боги. А теперь сплошь телевизор: мелкие герои. Мелкие людишки в ящике. Я кое-кого из них здесь вижу. Мелкие людишки.
Звезды в былые времена – это были гиганты в серебристом свечении, огромные, как дома… а если вы их видели живьем, они все равно были как дома́. Люди в них верили.
Здесь устраивали вечеринки. Если ты тут работал, ты не мог все это не видеть. Подавали и спиртное, и травку, и такое там творилось – вы не поверите. Как-то была тут вечеринка… фильм назывался «Сердца пустыни». Слыхали о таком?
Я покачал головой.
– Один из лучших фильмов 1926 года, наряду с «Чего стоит слава» с Виктором МакЛагленом и Долорес дель Рио и «Эллой Синдерс» с Коллин Мур[23]. О них-то вы слышали?
Я снова покачал головой.
– Ну а о Вагнере Бакстере? Белле Беннетт?
– А кто они?
– О, это были настоящие звезды в 1926-м. – Он минутку помолчал. – «Сердца пустыни». Они устроили вечеринку здесь, в отеле, когда закончились съемки. Подавали вино, и пиво, и виски, и джин, – это были времена сухого закона, но студии полицию, можно сказать, купили, и те смотрели сквозь пальцы; и еда была всякая, и развлечения; в вечеринке участвовали Рональд Кольман и Дуглас Фербенкс отец, не сын, и все занятые артисты и съемочная группа; им играл джаз-банд, они расположились вон там, где сейчас шале.
В тот вечер Джун Линкольн была в центре всеобщего внимания. Она играла в фильме арабскую принцессу. Арабов тогда принято было считать страстными и похотливыми. А теперь… ну, жизнь не стоит на месте.
Я не знаю, с чего все началось. Говорили, будто это был спор или пари, а может, просто она была пьяна. Я тогда подумал, что она пьяна. В общем, она встала, а джаз-банд в это время играл что-то медленное и нежное. Она подошла сюда, где я сейчас стою, и опустила руки прямо в пруд. Она смеялась, смеялась, как заводная…
Мисс Линкольн поймала подплывшую к ней рыбку и зажала в обеих руках; а когда вынула руки из воды, она держала рыбку прямо перед собой.
И тут я разволновался, потому что рыбок этих только что привезли из Китая, и каждая стоила двести долларов. Ну и мне, конечно, поручили за ними приглядывать. Правда, у меня из зарплаты за них бы не вычли. Но все же двести долларов – это была куча денег в те времена.
А потом она всем нам улыбнулась, и, наклонившись, медленно так поцеловала рыбу, прямо в спину. А та даже не дернулась, просто лежала в ее руке, а она целовала ее своими губами, красными, как коралл, а все, кто там был, засмеялись и одобрительно закричали.
Она пустила рыбку обратно в пруд, и какое-то мгновение та как будто не хотела от нее уплывать, застыла на месте, тычась ртом в ее пальцы. Но тут начался фейерверк, и она уплыла.
Ее помада была красно-красно-алой, и на спине у рыбки остался след ее губ. Вон, видите?
Принцесса, белый карп с ярко-красной отметиной