Превышение меры обороны. Ерофим Сысоев

поразительно, в какой степени необходимость решения каких-либо прикладных житейских задач размывает понятие неприступности. Это я заметил еще по брачной конторе, которую завела в свое время моя петрозаводская тетка. Я сидел тогда без работы, и тетка выписала меня к себе – поначалу на пару месяцев, – поскольку почти совершенно не владела языками, да и вообще плохо ладила с действительностью: договориться с милицией или нанять шофера для перевозок прибывших из-за границы женихов было для нее настоящей проблемой; сталкиваясь с необходимостью такого рода обустройств, тетка, сцепив зубы, дело до конца обычно доводила, но потом лежала в лежку с валерьянкой и пустырником на продавленной бабкиной кушетке времен, мне кажется, императора Павла или что-то в этом роде.

      Обилие жадных до заграничного брака девиц вызвало у меня тогда понятное оживление, а поскольку от моих усилий в теткиной конторе зависели многие вещи, это оживление встретило обескуражившие меня поначалу расположение и готовность к услугам. «Осталось только проверить… – закинул я однажды наудачу удочку в разговоре с одной смазливенькой кандидаткой на брак, – …вы понимаете: так сказать, на физическом уровне… ведь мы в большой мере отвечаем за вас перед клиентом…». «Проверьте, – не помедлив ни минуты ответила она. – Сводите меня в ресторан – и проверяйте что хотите…». «Так вот оно как…» – подумал я, мысленно потирая руки. Одна фельдшерица из теткиных клиенток – не больничная медсестра, а заведующая здравпунктом молодежного техучилища, двадцати семи лет, восхитительно, кстати, одаренная выпуклостями в области грудной клетки (это я в целом оценил сразу, а в деталях – уже при развитии знакомства), – эта медсестричка, будучи замужем за пехотным офицером, пропадавшим в казармах, имела в придачу в своем училище постоянного ухажера, отвечавшего там за физкультуру подростков и навещавшего ее в процедурной здравпункта, где мы с ним не раз сталкивались нос к носу, плюс к тому в течение нескольких месяцев ни разу не отказала в близости мне самому и, что меня особенно умиляло, числилась самой активной клиенткой теткиной конторы, то есть встречалась напропалую со всеми приезжавшими к нам заграничными женихами, независимо от их возраста и уровня достатка. Впрочем, всё это было еще до перестройки; медсестричкины напористость и жизнелюбие следует, вероятно, связывать с засильем тогдашней тоталитарной идеологии и беспределом кровавой, как сейчас выражаются в либеральной прессе, гэбни…

      Уже к концу первого года работы у тетки я настолько расширил свой донжуанский список и настолько продвинулся в наблюдениях, что стал невольно угадывать разные скрытые обычно платьем дамские пикантности – просто по форме лица, типу кожи и другим малозаметным пустякам, относящимся, так сказать, к хабитусу или к фенотипу, уж не знаю, как правильнее. Угадывание стало происходить так легко и ненавязчиво, что вскоре я снискал себе авторитет знатока в среде немногих приятелей, с которыми мог поделиться такого рода наблюдениями. Это знание,