Коринф, как известно, расположен на узком Истмийском перешейке, который соединяет Пелопоннесский полуостров с материковой Грецией. Любой пеший путник, проходя из одной части Эллады в другую, никак не мог миновать Коринф. Да и не только пеший – основные морские маршруты, которыми следовали в те времена суда, обязательно включали остановку в одном из двух портов Коринфа. Да, в Коринфе было целых два порта: первый – на западном берегу, омываемый Коринфским заливом, и второй – на восточном, здесь плескались воды Саронического залива. Коринф был единственным в мире городом, расположенным одновременно у двух морей.
Все прибывающие в Коринф путешественники доставляли сюда новости с разных краёв света. Времена тогда были дикие. Ещё не изобрели ни Интернет, ни газеты, ни радио, ни телевидение. Даже настоящих книг ещё не придумали. Самые важные сведения записывали на листках пергамента, которые скручивали в свитки и так хранили. Большая часть информации об окружающем мире, о разных событиях, да и все новости существовали исключительно в устном виде. Люди пересказывали друг другу то, что им было известно, а иногда такие истории переходили из одного поколения в другое. Понятно, что каждый рассказчик добавлял что-то при пересказе или, наоборот, не договаривал историю полностью. Это часто происходило не из-за желания соврать, а в силу особенностей человеческой памяти и мышления. Люди почти никогда не могут сохранить и передать информацию с точностью до мельчайших деталей, а всегда хоть немного, да что-нибудь изменят, сообразно собственным представлениям.
Эдип с упоением слушал все эти стекавшиеся со всего света в Коринф истории, в которых часто невозможно было отличить правду от вымысла. В основном рассказы были жуткие, с подробностями, от которых стыла кровь в жилах.
Как, например, история о кровожадной Ламии, несколько лет губившей младенцев в Аргосе. Ламия была чудовищем, выбравшимся из подземелий Тартара. С виду она походила на женщину, но в ней не было ничего человеческого. Из её пасти наружу выступали отвратительные клыки, костлявые когтистые руки беспрестанно шарили в поисках добычи, вместо волос на голове извивались и шипели ядовитые гадюки, красные глаза горели безумной злобой, всё тело было покрыто безобразными гноящимися язвами. Это существо питалось кровью младенцев, которых она похищала, стоило матери или няньке отлучиться куда-нибудь и оставить ребёнка без присмотра. Ламия обычно утаскивала малыша в укромное место, иногда прямо в родительском доме, и высасывала у него кровь. Выследить её мешало то, что она умела, когда надо, становиться невидимой и даже принимать облик животного – кошки, собаки или крысы.
Аргосцы никак не могли справиться с этим чудовищем. Даже если удавалось застать Ламию врасплох, она ускользала, наслав на людей что-то вроде гипнотического оцепенения, а бывало, что бросалась с остервенением на своих преследователей, впиваясь в них клыками и когтями, от которых