– А-а-а! – крик… даже не крик, еле слышный сип длился пару секунд, затем внутри скрутило болью, и Паша затих, впал в ступор от вида собственных потрохов.
– Этого не может быть… – прошептал он, – этого не может быть…
Где я? Как тут оказался? Что произошло? Что тут происходит?
«Война тут». – Ответ поставил Пашу в тупик. Это не было сказано. Это была мысль. Не его мысль. Чужая. Именно чужая. Не веря в происходящее, Свешников огляделся, в яме он один.
Крыша поехала, подумал Павел, никак я в настройках аппарата накосячил…
«Какой аппарат? Какая крыша? – появилась злая мысль. – Ты вообще кто такой?»
– Я? – удивился Свешников.
«Ты, не я же!»
– Я Паша, то есть Павел Анатольевич Свешников, – сказал мысленно Свешников. – Студент третьего курса… стоп, а вы кто?
«Лейтенант Иван Федорович Григорин, сто пятьдесят пятая стрелковая дивизия».
– С ума сойти!
Это сон? Кошмар? Ущипнуть себя, но толку… больно и так…
Сквозь звоны и шум в голове пробивались отдельные слова. Кто-то недалеко разговаривал по-немецки. По-немецки?
«Да, там немцы. Я уже говорил – война тут. Немецкая провокация, но ничего, скоро наши подойдут и…»
– Не подойдут. Не будет наших! – решительно сказал Свешников. Он поверил в реальность происходящего. Просто быть больше нечему. И не сон это. Не бывает так больно во сне.
«Как это не подойдут?» – возмутился Григорин.
– А вот так, – ответил Паша. – Немцы уже Минск окружают…
«Врешь, падла!» – И чужая злость заполнила весь мозг, подавляя волю. На краткий миг два сознания слились воедино. Свешников даже боль перестал чувствовать. Потом сознание лейтенанта затихло.
«Правда… это правда. – Лейтенант был потрясен. – Я видел… читал… я не знаю, как это назвать. Твоя память… я видел».
– Да, я не врал. Эту войну назвали Великой Отечественной…
Неожиданно раздался выстрел. Свешников насторожился.
– Что там? – осторожно спросил Паша.
«Немцы кого-то из раненых застрелили». – И правая рука начала шарить вокруг.
– Ты чего?
«У меня в подсумке граната была, – ответил Иван. – Эф-один, у бойца отобрал, но воспользоваться не успел, взрывом накрыло. Очнулся тут… с тобой в голове… ага, вот».
С трудом вытащив из сбившегося за спину подсумка гранату, лейтенант свел усики, затем выдернул кольцо, зажав его зубами. Гранату он спрятал в собственных кишках.
«Так не сразу увидят».
– Так ты подорвать себя хочешь? – испугался Паша.
«Не дрейфь, студент. Все едино помирать. Не жилец я. Так с собой хоть одного гада да утащу…»
Павел не ответил. Немцы приближались, постоянно переговариваясь.
– Интересно, о чем они говорят?
«О женщинах вроде. Да, что-то про своих баб».
– Ты знаешь немецкий?
«Я немец. Моя фамилия Григорин, но у моего деда она была Грегори.