беспочвенная смертная тоска.
Но и она пройдет с заходом солнца.
***
Солнце садится в расселину гор, видимо там у него гнездо.
Огромные белые валуны, словно яйца. Из них вылупляется Время.
***
Благоуханная южная ночь. Даже зрелая луна ароматна, словно дыня.
***
По «фиалкам волн и гиацинтам пены» в гранитных бухтах Кара-Дага вхожу в долину роз, где пахнет счастьем.
***
Профиль Волошина, опрокинутый в небо – экслибрис древней книги Киммерии, где Золотые ворота ведут в серебряный век.
Коммандария
Однажды в полуобморочном сне
я так привычно и легко летала,
и тело изгибалось, как лекало.
И кто-то по барханам на осле
внизу по кромке сна передвигался
неспешно, как в замедленном кино,
потягивая юное вино.
Он вверх смотрел, и я меняла галсы.
Проснулась от звонка, приехал друг.
Казалось бы, чего так рано вдруг?
А он всю ночь летел, вот ведь история,
откуда-то из Средиземноморья,
«Коммандарию»9 мне в подарок вёз,
не довезти боялся он до слёз,
и всё просил он ангела-хранителя
огородить его от винопития.
И вот уже пурпурное вино,
вливается и в кровь, и в наши души…
Пустыня пышет жаром, кожу сушит,
а ослик седока увёз давно.
Подняться трудно, не моя вина.
Века промчались, скоро на работу,
ведь брачный пир наш затянулся что-то.
Я будто слышу: «Нет у них вина».
Сонет
Когда всё лето – ни тепла, ни света,
дожди, туман и сумерки дневные,
в природе скука, – то в душе унынье.
Но есть ведь солнце! Пусть не здесь, а где-то.
Там, в Киммерии в тучи не одето
торжественное небо, блещет синью.
На девственное море, сняв запреты,
оно ложится ласково и сильно.
И между ними больше нет границы,
и всё едино, радостно на свете,
и высь, и глубина видны до донца.
Любовь из их слияния родится.
Когда до нас её доносит ветер,
мы чувствуем невидимое солнце.
Встреча через годы
От Феодосии на катере
до Коктебеля путь недолог.
На море штиль, дорога скатертью,
Киик-Атлам и все, – я дома.
По набережной Коктебеля,
распахнутой в пределы рая,
средь загорелых тел белея,
иду, от счастья замирая.
Вот, вот, сейчас, за поворотом
мелькнет знакомая ограда,
и в ней старинные ворота
за плотной сенью винограда.
А я – к калитке потаенной…
Ну, здравствуй, мир святой и грешный,
любовью юной напоенный,
вином, и морем,