Вот стена пафоса, стена нового, пафос коллективного труда и быта! Вот стена, высмеивающая и разоблачающая религию, вот стена, высмеивающая кулака, и вот стена, агитирующая за новые формы жизни, стена, изобретающая и показывающая, как нужно и как не нужно жить. Они расписывают стены – борьба с религией, – и кажется, что великие мастера Эль Греко, Питер Брейгель и сам Иеронимус Босх в сутане средневекового монаха приходят к ним на помощь. Дают им свои кисти, разводят краски, открывают секреты своего мастерства, делятся своей фантазией, показывают, направляют их кисти и украдкой расписывают вместо них. Но между ними и ребятами существует большая разница. Они мистики, а ребята враги всякой мистики, они высмеивают мистику и кулаков. Но чтобы лучше высмеять врага, нужно его передразнить. Это каждый знает еще с детства. И они передразнивают иконы и Евангелие, они расписывают стены, как я пишу свой роман, высмеивают кулаков и попов, передразнивают их, показывают им свой язык.
Поп придет сюда и узнает себя, но поп не придет сюда. Кулаки придут сюда и узнают себя, но они сюда не придут. Сюда придут колхозники, единоличники – бедняки и середняки и узнают тех, кого им нужно узнать.
Ребята закончили работу, и вот они смотрят на нее и хохочут. Над этими святыми, над этим богом, над этими кулаками. Сегодня смеются они, завтра будут смеяться все.
Но смеются не все, а только кулаки. Толпа кулацких парней ночью врывается в клуб.
Они ломают двери и окна, рубят стены топором, строгают рубанком и то, что не успели соскоблить, замазывают смолой.
Они пишут смолой слово на стене во всю стену. Слово из трех букв.
И вот они смотрят на свою работу и хохочут.
Глава десятая
– Это не слух, – говорят одни. – Это правда.
– Нет, это не правда, – возражают другие. – Это слух.
– А что это за слух? – спрашивают третьи. – Что это за правда?
– Это не правда, – возражают одни. – Это слух.
– Нет, это не слух, – возражают другие. – Это правда.
– Это факт, – подтверждают четвертые. – Мы знаем.
– А что это за факт? – спрашивают пятые. – Что вы знаете?
– Нет, не мы, – говорят четвертые, – мы не знаем. А знают они. Знают другие.
– Нет, не другие, – говорят другие, – другие не знают. А знают третьи. Вот третьи – те знают.
– А где же третьи? – говорят третьи. – Мы не знаем.
– Мы не третьи, – говорят третьи. – Мы не знаем.
– А