Которую потом разбили бы.
Непременно. Юля даже не сомневалась в этом.
Её всю залихорадило.
Понимание обрушилось на неё, но она из последних сил пыталась противостоять происходящему, отказываясь верить. Отказываясь принимать.
– Читай, или я тебя заставлю силой.
– Вы ошиблись… Вы…
Она резко замолчала, потому что мужчина ударил раскрытой ладонью по столу. Юля испуганно вскрикнула и быстро схватила чертову папку.
В которой находилась её погибель.
Она раскрыла её не с первого раза. Пальцы дрожали. Не слушались. Они точно одеревенели, и девушка не могла сделать простые движения.
Папку Юля в руки не взяла. Кое-как поддела, открыла и…
Анализы. Фотографии. И что-то ещё.
Девушка покачала головой. Потом сильнее.
– Нет… Вы ошиблись…
– Десять миллионов евро.
– Что?
Её голос прозвучал жалко. Она словно видела происходящее со стороны. Мужчина, наделенный властью, масштаб которой она не могла даже представить себе, смотрел на неё так, что, будь его воля, он сейчас же её прихлопнул бы, как назойливую муху, непонятным образом залетевшую в его идеальный кабинет, и мешающую работать. И она, обычная девушка, строящая свою совершенно обычную непримечательную жизнь, отчаянно пыталась ухватиться за её обломки, уже понимая, какая катастрофическая непреодолимая разрушительная стихийная сила движется в её сторону.
Что никогда не будет, как прежде.
Ни-ког-да.
– Десять миллионов евро поступят на твой расчетный счет в тот же день, как только ты подпишешь документы, где отказываешься от сына и…
Юля не выдержала. Вскочила на ноги, не замечая, как кресло за её спиной отъехало на полметра.
– Да пошёл ты к черту со своим предложением, Демьян Валерьевич! – зашипела она, готовая сражаться за своё до конца. – Сережа – мой сын! Понятно вам? Мой! И я его никому никогда не отдам! А вам… Вам – всего хорошего!
В те минуты она не думала, кого оскорбляет и куда его посылает. Не думала о последствиях. Её волновало только одно: как можно скорее выйти из кабинета, сесть в машину, доехать до дома, прижать спящего Сереньку к себе.
И не отпускать… Никогда.
Чувствовать, как мягкие, немного вялые ручки сонного ребенка обнимают тебя. Вдыхать его сладкий запах. Родной… родной…
Поэтому она больше не смотрела на мужчину. Не видела его лица. Застывшего гнева в глазах.
Зря.
Она развернулась на каблуках, чудом не споткнувшись, и стремительно, с бешено колотящимся сердцем в груди, устремилась к двери.
Только бы выйти…
Успеть.
Она даже не пыталась сохранить спокойствие или остатки гордости. Все померкло перед угрозой потери ребенка.
И это был не сон. Юля рада бы обнадёжиться, предположить, но ощущения, что били через край, были слишком реальны.
До остроты. До боли.
Как и холодный голос, что донесся сзади.
– Мы не завершили разговор.
Плевать…
Она