– У Зубастика Суня, что на востоке деревни, жена опять понесла, а ведь еще предыдущего от титьки не отняла.
– Разве бывает у всех одинаково? – подхватила женщина. – Кто откажется рожать каждый год по ребенку! Да еще тройню!
– Хорошо устроился сукин сын Зубастик, пользуется тем, что у него шурин – инспектор по качеству: у людей не берут, а у него – пожалуйста. Дураку понятно, что у него второй сорт, а ему – на тебе, высший ставят.
– Это уж как с незапамятных времен повелось: «Чиновником не станешь, коль нет связей при дворе», – согласилась жена.
– Но нашего Сяо Бао должны оценить на первый сорт, это уж точно. Никто не вбухал в ребенка такую уймищу денег, – продолжал муж. – Ты ведь сто цзиней соевых лепешек умяла, десяток карасей, четыреста цзиней редиски…
– Это я-то умяла? Только с виду мне в живот попало, а так все в молоко ушло, все он высосал!
Под этот разговор вода в котле закипела, и из-под крышки стали выбиваться клубы пара. Он поднимался вверх, и похожий на красную фасолину язычок пламени в лампе еле мерцал в затуманившемся воздухе.
Больше соломы она подбрасывать не стала, а скомандовала мужу:
– Корыто неси!
Тот что-то пробурчал в ответ, открыл входную дверь, вышел во двор и вернулся с большим фаянсовым корытом черного цвета с облупившимися краями. На дне корыта застыл тонкий слой инея.
Жена сняла крышку с котла, вылетевшие клубы пара чуть не загасили лампу. Черпаком из тыквы она стала наливать горячую воду в корыто.
– Немного холодной не хочешь добавить? – спросил муж.
Она попробовала воду рукой:
– Нет, то что надо. Давай его сюда.
Он прошел в соседнюю комнату и, наклонившись, взял на руки похрапывающего во сне мальчика. Тот захныкал.
– Сыночек драгоценный, Сяо Бао, – ласково приговаривал Цзинь Юаньбао, похлопывая его по попке. – Не надо плакать, сейчас папа тебя помоет.
Жена приняла у него ребенка. Тот выпятил животик и потянулся к ее груди, лепеча:
– Кушать, мама… Кушать, мама…
Ей ничего не оставалось, как усесться на порожек и расстегнуть кофту. Сяо Бао наладил сосок прямо в рот, и послышалось довольное угуканье. Женщина сгорбилась, словно под его тяжестью.
Муж поплескал рукой воду в корыте и заторопил:
– Не корми, вода остынет.
Та похлопала ребенка по попке:
– Сынок, дорогой, хватит. И так уже всю высосал. Давай помоемся. А как вымоем тебя начисто, отправим в город, будешь жить там счастливый и довольный.
Она с силой отталкивала ребенка, но тот вцепился зубами в сосок и не отпускал, отчего тощая грудь растянулась, словно потерявшая эластичность изношенная резина.
Цзинь Юаньбао резко потянул ребенка к себе, у женщины вырвался стон, а Сяо Бао разревелся. Отец шлепнул его и сердито гаркнул:
– Не реви! Чего разорался!
– Ты полегче, руки-то распускать, –