– У меня впечатление, что лагерь беженцев является центром напряженности. Вы часто бываете в этих «Джунглях»?
– В окрестностях – часто. У входа – когда требуется. Но внутри – редко. Это одновременно зона, где не соблюдаются законы, и трущобы.
– А в чем заключается ваша работа?
Пассаро на мгновение утратил добродушие. Кортекс и Спринтер не стали отвечать ни всерьез, ни в шутку.
– Мне было бы почти стыдно это описывать, – признался Пассаро. – Это надо пережить. Но никому не хочется переживать подобное. Нам это плохо удается.
13
Леваллуа-Перре[25]Генеральное управление внутренней безопасност и[26] (контрразведка)[27]В тот же день
Зазвонивший мобильный телефон на сутки опережал события. Выход на связь был по средам, и не имелось никаких причин что-либо менять. Майор Парис запер дверь кабинета, подготовил ручку, раскрыл черный потрепанный блокнот и только потом ответил.
– Сегодня плохой день, – спокойно произнес он.
– Знаю, твою мать! – ответил молодой, чрезмерно напряженный голос.
– Какая-то проблема?
– Разумеется, проблема! При каждом звонке я рискую спалиться и звоню вам не для того, чтобы узнать свой гороскоп. – Неловкий щелчок зажигалки и глубокий вдох. Голос умолк, пока раскуривалась сигарета, потом продолжил: – Вчера сорвалось. Потасовка, которая плохо закончилась. Саль узнал одного фашика из «Поколения идентитаристов», того типа с вытатуированной свастикой. А потому психанул и рассвирепел.
Майор, не испытывающий никакого интереса к этим сведениям, отложил ручку и закрыл блокнот; он был слегка раздосадован нарушением протокола из-за банальной драки. Но все же постарался сохранить возможную вежливость.
– А если серьезно, мне-то что с этим делать? Вы отклоняетесь от своего задания.
– Я как раз об этом. Если вы по-быстрому не поможете, мне будет сложно продолжать.
– Говорите яснее.
– Вначале Саль хотел просто задать ему взбучку и записать все на видео, чтобы унизить говнюка. Только вот фашик оказался доска доской, он не чувствовал ударов. Чем больше его били, тем более странным становился. Я попытался их разнять, и мне разбили нос. Я даже не уверен, не Саль ли постарался, он молотил почти с закрытыми глазами.
Представив себе окровавленное лицо своего протеже, Парис улыбнулся.
– Потом все изменилось. Тот взял верх, и Саль достал ножик. Не знаю, умышленно ли он воткнул его, но мы увидели, как лезвие стало красным, а тот тип согнулся пополам. И тогда мы дали деру.
Слегка заинтересовавшись, Парис снова раскрыл блокнот.
– Вы хотите сказать, что он мертв? – спросил он, будто просто хотел получить дополнительную информацию.
– Нет. Сегодня утром об этом написали в газете. Он выкарабкается. Но боюсь, из-за всего этого бардака у него на рубашке оказалась моя кровь, а вы знаете, что я известен полиции. Напомню, именно