Всё полнилось в доме Боровского: и достаток, и радость, и юношеский задор, с привычной ему мечтательностью – всё что только могло поместиться под дощатой крышей. Каждый вдох – это вдох чистой благодати, каждое слово – ловко сказанная острота, а любая незначительная мелочь – важнейшая деталь в едином механизме. Вот новое виденье мира, которое охватило ум Боровского, стало его личной идеей фикс, сменившей былую сварливую апатию.
Утро его теперь начиналось торопливо – с беготни. Пока старый Саша мог, разлёгшись в постели, тихо посапывать до самого полудня, обхватив свежевыстиранное одеяло, то Александр Александрович столичной выделки пробуждался рано, пусть и против своего желания. Проснувшись, Боровский в сонной тоске и спешке одевался, стараясь как можно быстрее избавиться от приторного утреннего холода в теле. К этому времени Марья Петровна была уже несколько часов как на ногах, она разводила огонь в камине, почти приготавливала завтрак и заваривала чай. Время близилось к восьми, оттого Саша в темпе вальса собирал вещи, чтобы не опоздать на лекцию Николая Николаевича Дюжева – нового преподавателя физики. Мешки под глазами тянули его вниз. На улице, конечно же, было по-петербуржски холодно, ветер-злодей пронизывал до самых костей.
День выдался не очень удачным. Боровский опоздал, отчего ему показалось, что преподаватель будет теперь к нему предвзято относиться. Перед этим он запачкал брюки. Телега ополоснула его водой из лужи, то же самое случилось и по пути домой. Но на этот раз он вёртко увернулся, отпрыгнув к стенке, при этом, правда, замарав пальто.
Время было около четырёх часов, когда Боровский вернулся домой. Придя, он неряшливо скинул пальто и сапоги, выбросил шарф на угол дивана, и, собственно, завалился на него, свесив ноги с подлокотника. Тяжело вздохнув, он попытался заснуть.
– Добрый вечер, Александр Александрович.
Он, проигнорировав её, сделал вид будто спит.
– Александр Александрович? – повторила она в привычной манере.
Марья Петровна, присела на краешек дивана и всмотрелась в его лицо, на котором вскочила улыбка. Он никогда не умел контролировать мимику, особенно в такие моменты.
– Что случилось, Петровна? – выдохнув, спросил он. – Видишь ведь, что я изнеможён. Тебе в пору предложить мне чаю, да взбить подушку