Темно-каштановые волосы падали ему на глаза. Белая прядь рассекала левый висок – шокирующе, учитывая, что ему был всего двадцать один год. В свете звезд его глаза были изумрудно-зелеными, а взгляд – вопрошающим, как и всегда.
– В чем дело? – спросила я, нервно рассмеявшись. – Мне кажется, ты о чем-то размышляешь.
– Да, – ответил он. – Я все время об этом думал. Я всегда чувствовал, что ты – мой лучший друг. И не только.
– Мы же почти не общались, – удивилась я.
– Не словами, – ответил он и приподнялся на локте.
Гриффин потянул меня на покрывало. На этот раз, когда он посмотрел на меня, вопрос исчез из его взгляда. Я слышала, как волны разбивались о скалы и растекались по песку. Гриффин повернулся ко мне и обнял. Прижался всем телом и поцеловал. Наш первый поцелуй: нежный, затем более страстный. Я почти чувствовала волны под нами, казалось, они поднимают нас, словно песок превратился в море.
Я прикоснулась к его лицу, провела пальцами по шее, ощутила, как бешено колотится его пульс, как и мой. Из воды доносился странный резкий звук, но я была слишком взволнована, чтобы обращать на него внимание.
– Ты слышала это? – спросил Гриффин.
– Что это? – прислушалась я. Это был такой скрежещущий звук, словно кто-то шлифовал древесину грубой наждачной бумагой.
– Не знаю. Впрочем, какая разница? – отозвался Гриффин.
Он притянул меня, крепко прижал к себе и снова поцеловал. Скользнул рукой по моему боку и подцепил пальцем пояс джинсов. Мне хотелось, чтобы он продолжал, но я не могла перестать слышать этот звук.
Теперь уже он больше походил на пощелкивание и, казалось, шел со стороны небольшого водоема, оставленного приливом. Это место было очень низким с горными глыбами и скалистыми выступами, которые обычно омывались потоками воды, а приливы в новолуние мощны. Я встала с покрывала и направилась к скалам.
– Клэр, – крикнул Гриффин. – Осторожно.
В свете звезд я увидела белые гребешки небольших волн, блестящие завитки бурых водорослей и скопление каменных крабов, которые полностью покрывали какой-то округлый объект в мелком приливном водоеме. Крабы двигались так, словно были единым организмом, а не тысячами особей, привлеченных из скалистых расщелин тем, что гнило под ними. Их клешни безостановочно щелкали. Щелк-щелк-щелк.
Я подумала, что это, наверное, была мертвая рыба, большая, может полосатый окунь. Или даже тюлень – они жили тут всю зиму до весны. «Пожалуйста, только не тюлень», – подумала я. – «Впрочем, как и любое другое морское млекопитающее, будь то дельфин или детеныш кита». Запах разложения был бы невыносимым.
Приближаясь, я потопала по мокрым камням, чтобы отпугнуть крабов, и увидела, что лежало под ними. Ослепительно белые кости. Длинные каштановые волосы спутались, как водоросли. Наполовину съеденное левое запястье сверкнуло чем-то золотым. На предплечьях все