Свеча на ветру. Теренс Хэнбери Уайт

Дверная завеса снова приподнялась, и в комнату вошел Король.

      Он выглядел старым, старше их обоих. Но то была благородная старость, исполненная уважения к себе. Даже и в наши дни можно порой повстречать человека шестидесяти или более лет, черноволосого и прямого, словно тростник. К этому разряду принадлежали и наши герои. Ланселот, теперь мы можем его как следует разглядеть, казался прямым олицетворением лучшего, что есть в людской природе, – человеком, у которого чувство ответственности стало почти фанатическим. Гвиневера – и это могло бы, пожалуй, удивить тех, кто знавал ее в пору, когда в душе ее бушевала буря, – выглядела мягкой и миловидной. Она едва ли не вызывала желание встать на ее защиту. Но из этих троих более всех трогал сердце Артур. Он был так просто одет, так мягок, так терпелив в обхождении со своими скромными принадлежностями. Часто, когда Королева развлекала избранное общество в освещенной факелами Главной зале, Ланселот находил Артура в маленькой комнатке, где тот сидел в одиночестве, штопая собственные чулки. Ныне он – в синей домашней мантии, синей, поскольку эта краска была в те дни весьма дорогой и предназначалась для королей, либо святых, либо ангелов на картинах, – ныне он, улыбаясь, стоял на пороге мерцающей комнаты.

      – Привет, Ланс. Привет, Гвен.

      Гвиневера, у которой еще не выровнялось дыхание, ответила на приветствие:

      – Привет, Артур. Ты застал нас врасплох.

      – Прости. Я только-только вернулся.

      – Как там Гавейны? – спросил Ланселот тоном, который давно уже стал привычным и который ему так и не удалось сделать естественным.

      – Когда я вошел, они дрались.

      – Это на них похоже! – воскликнули Ланселот с Гвиневерой. – И что же ты сделал? Из-за чего они передрались?