До меня с трудом дошел смысл вопроса, я маялась другим:
– Есть один. Жаль, что я не резать ему горло!
– Нет, я не о потерпевшем! Хотя его ты наказала гораздо жестче, чем просто лишение жизни! Бедолага остался евнухом. И потерял кресло, ему пришлось выйти на пенсию. Этот вряд ли стал хлопотать о тебе!
– Обо мне кто есть хлопотал?
– Больше того! Одним положением или одними деньгами такого добиться практически невозможно. Слишком уж это сложно!
Я так ни фига и не поняла.
– Вы о чем? Об это письмо?
– Нет. У тебя в отряде осталось что-то личное?
– Конечно! Полкило чай и конфеты!..
– Сходи и забери их!
– Меня переводят? Я привык в этот отряд! У меня тут отношения, есть подруги! Я не хочу ездить!
– Сходи и забери личные вещи! – приказным тоном сквозь зубы процедила спецмегера.
Ну, раз уж решено выкладывать все как на духу, типа исповедоваться…
В театр я не поступала, я из него просто и не уходила. Разве что на учебу да на эту отсидку. Я ведь и родилась прямо за кулисами! Во время репетиции. И все детство мое, как и юность, прошли среди этого бутафорского хлама. Хотя у нас и была комнатка в общаге, за которую никогда не забывали вычитать из жалования, почти все время мы проводили тут, в стенах родного заведения. После моего появления на свет дирекция выделила нам клетушку за гримерными в складе декораций. Там мы в основном и обитали, лишь изредка наведываясь на официальное место проживания. Впрочем, так было и удобней с блядскими наклонностями матушки, с ее постоянными депрессиями и запоями по поводу исчезнувших возможностей. На складе декораций за одним из письменных столов я готовила домашние задания, то и дело скатываясь на игру в театр, где я, естественно, играю главные роли и раскланиваюсь на овации зрительного зала.
После школы я поступала в столичное Театральное училище. Но прижиться в общаге среди высоко амбициозных стерв как-то не удалось. Одной из них на втором курсе я испортила основной инструмент актера – расцарапала лицо после очередного выяснения табели о рангах. Благодаря обширным связям директора нашего театра и, как я подозревала, автора проекта "Ева Пайдес» (не совсем удачного), меня не исключили, а просто перевели на заочное отделение, вернее, на курсы актерского мастерства.
На момент изнасилования я была, хоть и несовершеннолетней, но уже довольно умудренной в сексуальных делах дурнушкой. Увы, следует признаться, что более-менее привлекательной я была лишь в подростковом возрасте. А потом превратилась в типичную пышечку, к тому же с явным косоглазием. Некоторые из моих случайных ковалеров после второй или третьей рюмки говорили, что в этом есть особое очарование. Что ж, возможно так и есть.
Во всяком случае, министр культуры русского региона что-то заметил во мне. Вероятно то, что я была иностранка, почти не говорящая на их языке. Он сразу подсел к нашему столику. Кроме меня там сидели здоровяк Якоб, рыжая куколка