– Я заставлю тебя улыбаться!
И меня не забывает:
– Это ты ей на рожу замок повесил!
Рифмую в ответ поневоле:
– Ты на передок себе замок!
И Валенсия с проклятием успевает:
– Воровка!
Выскакивают одна за другой, хлопает дверь. И я, когда выходил, тоже от души хлопнул.
А в “Шератоне” ночи среди ночи нет: снизу из зала музыка, по этажам полуголые тангеры с кавалерами в бабочках, всё приплясывая. И я, пока по коридору иду, между ними искусно лавирую, тоже танец. Одна чуть с ног не сбивает, без кавалера, но с подушкой в обнимку в чужой номер спешит.
Сделав круг по этажу, возвращаюсь опять в репетиционную, и тут же следом Элизабет является, а за ней и Валенсия. Порознь они, но обе одинаково спокойные, с безмятежными лицами, и как ни в чем не бывало.
– Кунита? С переходом в кортадо, как? И плавно в сакаду? Вспомним, рискнем? – предлагает Валенсия.
– Я тоже подумала. Без куниты никак. Не перейдем. Хоть так, хоть этак, а все кунита, давайте, – соглашается Элизабет.
– Вспомним, придется, – подтверждаю я.
Все-таки было или нет, что друг дружку избили и меня заодно? В танце сходимся, расходимся, и опять близко, три лица стиснуты, и я смотрю, насквозь прожигаю, а в глазах тангер нежность одна. Нет, не может быть. Не было.
Закончили фигуру. На месте встали и стоим, обнявшись. Шепчет Валенсия:
– Не верю, что мы это сделали. Вот не верю.
И Элизабет в волнении к себе прижимает:
– Живые еще, живые. Дорогие мои. Ну, лиха беда начало!
– Вы только не отвлекайтесь больше, – напоминаю я.
– Нет, что ты! Даже не думай! Мы прощения просим! Обещаем!
Чуть не плачут, растроганные. Но только разомкнули объятия, оказалось, еще сильнее во вкус вошли.
– А чего вот стоим, непонятно? Дальше давайте! – требует Валенсия.
Элизабет на меня смотрит:
– Готов, Какаду?
– Есть сомнения?
Они бросаются на свои исходные позиции, только и ждали. Начинают сближение, глаза горят. И по очереди взлетают ввысь с раздвинутыми ногами, как обещано. Одна при этом стонет, другая рычит даже. Кажется, остаются под впечатлением от своих полетов, потому что разом вдруг затихают и уже в полной тишине завершают композицию на паркете.
И так же без слов потом выкатываются за мной в коридор, идут по пятам, не отставая, чуть не шаг в шаг.
И в номер даже ко мне следом пытаются войти. Я преграждаю путь:
– Э, нет. Полчаса, милые, чтоб я по вам соскучился.
– У нас полчаса?
– Всё про всё. И ни минутой больше.
Открываю уже дверь, они всё у меня за спиной, не уходят.
– Знаешь, Какаду, – говорит серьезно Элизабет, – я потрясена, в какой ты форме. Правда. Слов нет.
И Валенсия вторит:
– Да, браво тебе, браво. Вообще, что ты все это придумал.
– То ли еще будет.
– Думаешь?
– Уверен. Вы тоже неплохо