Совершенно незаметно, в течение примерно двух лет, пока я делал первые шаги в осмыслении достижений толтеков, я полностью и окончательно изменил большую часть своих взглядов на окружающий меня мир и с лёгкостью отверг многие научные догмы, ярым апологетом которых сам же и являлся. Этот процесс, правда, произошел у меня сам собою, без участия моего желания. Тем не менее, этого могло и не случится, если бы я одновременно не приступил к практике «осознания» в том виде, в каком я воспринимал её тогда. Факты, полученные мною лично, полностью вписывались в учение дона Хуана, а по мере их накопления я становился всё более убежденным сторонником древнего учения. Однажды, размышляя над этим, я вдруг понял, что неожиданно для себя мне удалось изменить описание мира, чего добивался и дон Хуан, манипулируя сознанием своего ученика Кастанеды. И это был мой первый шаг на пути к Знанию. Когда же я достаточно глубоко вник в учение шаманов Мексики, то обнаружил, что их знания абсолютно непротиворечивы, логичны и настолько грандиозны, что, скажу откровенно, пережил необъяснимое никакими словами состояние подъёма душевных сил. В моём воображении открылась потрясающая картина Бесконечности, наполненная осознающими себя энергиями, организующими множество параллельных вселенных и миров, невероятных существ, обитающих в этих мирах.
Постепенно, по мере уяснения древнего учения, я отказался от своих попыток находить объяснения интересующих меня явлений, опираясь только на научные данные. Эти объяснения меня не устраивали, – они были поверхностны. Наоборот, многое стало понятным благодаря принципиально новым знаниям. Автоматически отпали годами мучившие меня вопросы, поскольку учение давало ясные и чёткие ответы на них. При этом само учение не прибегало к туманным, расплывчатым формулировкам и не требовало безоглядной веры. Ясно, последовательно и логично оно развёртывало совсем другую картину мира, замещая старые представления новыми знаниями совсем иного порядка.
В моих попытках продвинуться по пути Воина меня уже не так пугала перспектива встречи с неизвестным. Возможность существования нечто такого, с чем я обязательно столкнусь, и чего наука никогда мне не объяснит, допускалась в силу загадочной природы самой Реальности. Моя практика в последующем это подтвердила.
Особое