Не прошло и недели, как удалось следующее моё сновидение. Я увидел себя в одной из комнат деревенского дома. Комната была небольшая, с низким потолком и выбеленными стенами, обставленная старомодными вещами. Стол в простенке между двумя окнами, железная кровать у стены напротив окна, над кроватью ковёр, тут же стояли стулья и другие принадлежности, необходимые в быту. В этот раз, перед тем как войти в сновидение, я настроился на рассматривание нескольких предметов, которые попадут в поле моего зрения. Я выбирал их по собственному усмотрению, отмечая про себя такие особенности, как цвет, форму, материал. Снова, как и в предыдущем сновидении, меня поразила абсолютная естественность обстановки и способность контролировать собственные действий, также как это происходило бы в действительности. Изображение было устойчивым, мне удалось несколько раз перевести взгляд от одного предмета к другому, третьему, затем повторить это действие раза два или три прежде, чем все это перешло в обычный неконтролируемый сон.
Я, как и большинство людей, полагал, что сон является всего лишь проявлением блуждающих биотоков мозга. Они, свободно перетекая в те или иные участки мозга, с записанными на них дневными впечатлениями, возбуждают их и вызывают иллюзорные картинки. Картинки эти, выстраиваясь в определенной последовательности, заставляют нас заново переживать реальность, но только мнимую. Я также полагал, что сны обычно зависят от настроя человека и отражают преимущественно его озабоченность какой-то проблемой. Мои собственные сны – если рассматривать их с позиции современных научных представлений – ничем особенным не выделялись и фактом своего проявления не опровергали научные догмы. Единственная их особенность для меня состояла в том, что они были всегда очень яркими, цветными и запоминающимися, и одновременно фантасмагорическими, с непредсказуемыми действиями. Я всегда ложился спать в ожидании очередного приключения. Моя параллельная жизнь, конечно, не имела той чёткой логической последовательности событий, свойственной настоящей жизни, но, тем не менее, составляла определённую часть моего бытия. Но были среди них и такие которые заставляли время от времени задуматься.
Когда-то, размышляя над некоторыми особенностями своих снов, я задал себе вопрос: «Почему, наряду с бессмысленными по содержанию снами, были и такие, сюжет которых отличался какой-то внутренней логикой. Как могут возникнуть такие видения? Что заставляет их выстраиваться в последовательность, не лишённую здравого смысла?» Теперь же, имея новый, пусть пока и незначительный опыт, я отметил поразительную контрастность между сном даже если он и подчинялся внутренней логике и сновидением. В сновидении мои действия были полностью осознаваемы, и подчинялись моим решениям, словно все происходило наяву. В обычном же сне действовать приходилось механически,