И это после того, как он сказал себе, что у них наконец-то все стало получаться. Что все невзгоды только укрепляют их союз, что со временем все встанет на свои места, они снова будут счастливы вместе. В последнее время они вообще практически не ссорились. Они почти во всем соглашались друг с другом. Посреди всего хаоса они держались вместе и впервые за долгое время хотели двигаться в одном направлении.
Может быть, все это было даже слишком хорошо, чтобы быть правдой. А в итоге оказалось всего лишь имитацией того, что все прекрасно. Красивой оболочкой, призванной создать иллюзию чувства безопасности, при этом имея возможность при любом удобном случаем исчезнуть и забыть обо всем, что их объединяло долгие годы. У тебя есть столько времени, сколько тебе нужно.
Если бы он сейчас не услышал музыку, которая доносилась откуда-то сверху, то сразу же заснул бы именно с такими мыслями. Вместо этого он встал с кровати и вышел в прихожую. Музыка все еще звучала слишком тихо, чтобы он мог разобрать, что это за композиция. Но тусклый мерцающий свет, который, казалось, почти сбегал по ступенькам, привел его в студию.
Это была комната Сони, она же – одна из причин, по которой он купил этот дом. Жена всегда хотела иметь студию дома. Комнату, которая принадлежала бы только ей, куда она могла прийти и творить, как только ее посещает вдохновение, а не так, как было в Стокгольме, где ей приходилось рисовать в метро. В этой комнате она могла рисовать по утрам, когда остальные члены семьи еще не проснулись, или вечером и до глубокой ночи.
Она не была там больше месяца. С тех самых пор как ее любовник, который выдавал себя за коллекционера предметов искусства, в итоге оказался одним из преступников в расследовании, которым занимался Фабиан. После всего произошедшего она отказывалась заходить в эту комнату. Она была настолько опустошена, что искусство для нее теперь было законченной главой книги ее жизни.
Он надеялся, что это временный кризис и только вопрос времени. Она еще наденет свой рабочий халат, который был весь в пятнах краски самых разных цветов, и снова начнет творить. Но она этого не делала.
До этого момента.
Потому что сейчас она лежала прямо на полу в своей студии. Глаза ее были закрыты, она лежала неподвижно, закутанная в свой белый халат. Вокруг нее было расставлено тридцать зажженных свечей, а из динамиков доносился голос Брюса Спрингстина из песни «Небраска», с одного из ее любимых альбомов, который она никогда не ставила, за исключением случаев, когда ей было по-настоящему грустно. Тогда она включала именно его. Когда больше ничего не помогало.
– Соня… – позвал он, входя в комнату. Она не ответила, оставшись лежать прямо, вытянув руки вдоль тела. – Что ты делаешь? – продолжил он, отмахнувшись от мысли о том, что, Грета, возможно, имела в виду именно его жену. – Время уже больше половины третьего.
Но и это не сработало, и наконец волна серьезного беспокойства