Стихи про меня. Петр Вайль

с духами и туманами, древними поверьями и траурными перьями. Не так просто и не так скоро даже там, где изменения столь наглядны, а тем более в местах, где масштаб перемен не 1:1 к европейско-американскому, а, к счастью, пока 4:5.

      Вот из языка музейных консервов не получилось. Идеология, захватывая хорошие слова, присвоила и любовную лексику. Как в советском анекдоте об уроке полового воспитания: есть любовь мужчины к женщине – об этом вам знать еще рано, есть любовь мужчины к мужчине – об этом говорить стыдно, поговорим о любви к партии. Надолго стало трудно произнести: “Я тебя люблю”. Скорее всего, это прозвучит длиннее: “На самом деле я тебя как бы типа того что люблю”.

      Гибель Помпея

      Николай Гумилев 1886-1921

      Капитаны I

      На полярных морях и на южных,

      По изгибам зеленых зыбей,

      Меж базальтовых скал и жемчужных

      Шелестят паруса кораблей.

      Быстрокрылых ведут капитаны,

      Открыватели новых земель,

      Для кого не страшны ураганы,

      Кто изведал мальстремы и мель,

      Чья не пылью затерянных хартий —

      Солью моря пропитана грудь,

      Кто иглой на разорванной карте

      Отмечает свой дерзостный путь

      И, взойдя на трепещущий мостик,

      Вспоминает покинутый порт,

      Отряхая ударами трости

      Клочья пены с высоких ботфорт,

      Или, бунт на борту обнаружив,

      Из-за пояса рвет пистолет,

      Так что сыпется золото с кружев,

      С розоватых брабантских манжет.

      Пусть безумствует море и хлещет,

      Гребни волн поднялись в небеса, —

      Ни один пред грозой не трепещет,

      Ни один не свернет паруса.

      Разве трусам даны эти руки,

      Этот острый, уверенный взгляд,

      Что умеет на вражьи фелуки

      Неожиданно бросить фрегат,

      Меткой пулей, острогой железной

      Настигать исполинских китов

      И приметить в ночи многозвездной

      Охранительный свет маяков?

[1908]

      Наш ответ “Пьяному кораблю”, к чему прямо подталкивала концовка Рембо: “Надоели торговые чванные флаги ⁄ И на каторжных страшных понтонах огни”. (Перевод Павла Антокольского; позже я прочел полдюжины других, не хуже, а может, и лучше, но баллада Рембо так и осталась для меня в этой версии: козыри юношеского чтения, врезающегося навсегда.)

      Конечно, в “Капитанах” – ни философичности, ни размаха “Пьяного корабля”, но помещались они все-таки в этот ряд. Не в геологическую же, таежно-дорожную бардовскую романтику – в сущности, единственную тогда, в 70-е, кроме предписанной комсомольско-революционной. Гумилев делался противовесом и вызовом гитарному запаху тайги и солнышку лесному. Господи, все же очень серьезно: “Помпей у пиратов”, полундра!

      Абиссиния, Мадагаскар, Египет, Китай, Лаос, Византия,