Замухрышка собралась с мыслями.
Тело высказалось резко против любых затей. Любое движение, длиннее возврата к горизонтальному положению, казалось ему непосильным вызовом.
Девушка чертыхнулась и стала растирать глаза.
Лилия ждала снаружи.
Ночи стояли холодные. Лилия была одета в пальтишко с отворотами на овечьем меху. Не слишком изысканно. Но рядом с Замухрышкиным бушлатом с чужого плеча, она словно изготовилась к вечернему моциону.
Над головой зыркал вечерний фонарь. И его свет отражался особенно ярко в глазах Лилии, казавшихся влажными.
Нахохлившаяся спросонья Замухрышка положила себе не спрашивать, что с ней такого приключилось.
Но Лилия сама вынырнула из темноты, явив ничуть не грустные, а наоборот, развеселые глаза.
– Сегодня, – сказала она с улыбкой. – Сегодня увидим.
Как будто Замухрышка хоть что-то понимала в происходящем.
– Да иди ты, – уже торопила невеста, увлекая с собой во тьму.
Замухрышка боялась, что придется блуждать впотьмах. Но оказалось гораздо лучше. То ли глаза привыкли к отсутствию света, то ли он все же был, излучаемый самими камнями.
Уложенные ими дорожки превратились в границы. Дальше простирались владения тьмы. Прорезаемая бойницами и оконцами, она поднималась сначала сквозь арки павильона, а дальше уходила ввысь отвесными стенами и неясными очертаниями башен.
Световые пятна казались зубами, а павильон – захлопнутой пастью. Тварь приложилась к земле и пожирала ее могучими челюстями. Но была не прочь закусить и человечинкой. А вместо того, чтобы убраться из этого места прочь, девушки поднырнули под своды.
Растворились в пятнах зеленоватого света, отражавшегося от колонн и арок.
Яркой фосфоресцирующей дорожкой они убегали в подбрюшье зверя и увлекали за собой.
Бесшумно отворилась дверь, обычно злобно скрипевшая на любого, кто посмеет к ней притронуться.
Снова темнота. По правую руку тянулась стена основного здания. Свет в некоторых кельях горел, вскрывая темноту строго перед собой. Но до первого этажа было такое расстояние, что его частичкам не хватало прыти опуститься сюда и осветить землю.
Замухрышка почувствовала, как в груди лениво поворачивается страх. Страх перед ночью и тьмой, который не вытравить никаким одиночеством. Чего говорить о маленьком заплутавшем человечке, спящем, кушающем и справляющим нужду под неусыпным взором таких же заблудших доходяг.
– Куда мы идем?
Замухрышка чувствовала уколы совести. Как она может так малодушничать. Тем более при напыщенной девке из невест. Но она уже физически ощущала отвращение к тому, что вот-вот должно произойти. Она не имела ни малейшего понятия, что это, но ноги, руки и голова отчаянно сопротивлялись.
Она впилась большим и указательным пальцами правой руки в мышцу между теми же пальцами левой.
Болевое ощущение остановило поток мыслей, и она смогла слышать собственный голос, управлять движениями и мыслями.