Гость понемногу стал привыкать. Вдруг начинал что-то рассказывать. Таким тоном, будто выполнял поручение. Какие-то обрывки воспоминаний, невероятно волновавшие Тарью. Женщина не смогла бы ответить почему. Просто замирала и пыталась представить, как всё происходило:
«… наш сухогруз пришёл в Лаутоку за сахаром (мы, северяне, мечтали о тропическом рае на Фиджи)… Я увидел дома из гнутой, рваной жести и палок, сотни метров извивающихся, как змеи, подъездных путей станции… Кишащий муравейник потных аборигенов: мужчин, женщин, детей – работников завода, снующих по трапам с тачками и бочками… Терпел душные влажные сутки нескончаемой работы. У местных не было подходящих приспособлений, и наши краны оказались бесполезными. Через несколько дней привезли металлические поддоны с кольцами, и тогда дело пошло споро. Напряжение мы снимали гашишем, который помогал отключаться на несколько часов»…
Позже, уже осенью, Тарья затащила Юсси с собой под бочку и окатила ледяной водой. Она смеялась, растирая парня полотенцем, а тот, едва шевеля посиневшими губами, рассказал про чудной, засыпанный чёрным вулканическим порошком, остров у берегов Марокко, на котором пресную воду вырабатывают сосны из облаков. То место больше всего походило на рай – безопасную материнскую утробу, где все безмятежны и радуются просто так. Правда, неподалёку в пустыне живёт ведьма Калима, она кидается в беспечных раскалённым песком…
«Его рассказы нас связывают», – вдруг догадалась Тарья.
Незадолго до испытания, перед тем как уснуть, парень вернулся к первой истории:
«… На обратном пути мы стали в Шанхае. Матросы пошли к шлюхам. В ужасающей трущобе, в тесноте и мраке опиумного притона, среди вонючих, грязных тел я умер…» С того момента Тарья была невероятно оберегающей…
Их потревожили, когда снег перестал таять. Глубокой ночью жильцы дома под красной крышей мирно спали. В тёплом сумраке по гладким брёвнам потолка скользили отсветы пламени из печи… И почему бы не продолжаться такой благодати? Но нет, не на земле. Сначала у входа посыпалась поленница – промороженное дерево звонко щёлкало и тарахтело. Заскрипел снег. Раздалось громкое ворчание, будто над самым ухом, сопел зверь. Он тёрся о стену, наваливался на неё, сотрясая.
Тарья, обратившись в слух, похолодела. Юсси не проснулся.
Она не могла определить, сколько прошло времени, но наконец со склона раздался рёв уходящего медведя. Тогда женщина, едва переведя дух, стала одеваться. Взяла переломку и вышла во двор.
У поленницы было много следов, судя по отпечаткам, молодого самца. Здесь животное опорожнилось, и стояла вонь. Голодный и агрессивный,