Так она сказала молодому человеку. Рудольф тоже забеспокоился, отложил скрипку и пошёл к комнате дяди, экономка за ним следом.
«Надеюсь, ваше опасение безосновательно», – сказал он при этом, однако в его голосе не было уверенности, в глазах же был страх, так что он вполне мог бы сказать и «наше опасение».
Из коридора можно было попасть только в мастерскую дяди, а уже оттуда в спальню. Рудольф постучал в дверь мастерской, которая на ночь всегда была закрыта, постучал несколько раз, всё чаще, всё громче, а одновременно стучало и разрывалось его сердце, его доброе, почти по-детски нежное сердце.
«Дядя, – кричал он, – дядя!»
Ничто не ответило ему, кроме пугающей тишины. Терезе, жизнерадостная, сильная женщина, побледнев и задрожав, прислонилась к стене, её колени тряслись.
«Господи! Господи!» – бормотала она время от времени. Рудольф повернулся к ней.
«Принесите топор», – сказал он спокойно – но при этом он был бледен, так бледен, что на него было жалко смотреть.
Он посмотрела на него и, перестав дрожать, вихрем побежала по коридору и вниз по лестнице, чтобы принести то, что он просил.
Но как бы она не торопилась, ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она вернулась.
С силой отчаявшегося он тряс дверь, она не поддавалась… Наконец, наконец пришла Терезе и протянула ему топор. В следующую секунду дверь треснула, щепки полетели в стороны, и они оба вошли в комнату.
В мастерской было только одно окно, ставни которого были наполовину закрыты; тем не менее света было достаточно, чтобы вошедшие могли что-то увидеть.
Они сразу поспешили в спальню. Там было темно, потому что единственным источником света была открытая дверь.
Рудольф отворил одну из ставен. В этот момент раздался со стороны двери приглушённый крик испуга. Рудольф также услышал, что госпожа Терезе опустилась на колени. Его колени тоже дрожали. Медленно, как будто против своей воли, он повернулся к кровати, на которой, он это чувствовал каждым нервом, было что-то ужасное. И вот его взгляд упал на кровать: на покойного – на убитого, чья кровь залила белую постель наводящим жуть багрянцем.
«Дядя!» – закричал с болью молодой человек и бросился к кровати. «Дядя!» – вздохнул он опять и упал в полуобмороке.
Обычно столь мужественная Терезе, конечно, ожидала увидеть нечто страшное, но то, с чем она столкнулась, оказалось гораздо более ужасным и едва не свело её с ума. Она задрожала, потом с трудом встала на ноги и выбежала из комнаты.
Её охватил неописуемый ужас, но вскоре её мысли прояснились. Нет, она не хочет уйти, не хочет оставить бедного молодого хозяина; но ей нужна помощь, она не хочет быть одна. Она поспешила к единственному окну в комнате, открыла его и криком позвала Палма, который