Скарлетт услышала, как под тяжелой поступью Мамми задрожали полы в коридоре, и быстренько вытащила из-под себя ногу, стараясь придать своему облику благопристойную кротость. Мамми ничего не стоит заподозрить неладное. Она чувствует себя хозяйкой в семействе О’Хара, они все принадлежат ей, душой и телом, и у них нет от нее секретов. Достаточно даже намека на таинственность, чтобы она сделала стойку и пустилась по следу, как гончая. Скарлетт по опыту знала: если любопытство Мамми не удовлетворить немедленно, она впутает сюда и Эллен, а тогда придется выложить все матери или срочно придумать правдоподобную ложь.
Мамми возникла в дверях – громадная старуха с маленькими проницательными глазками мудрой слонихи. Чистокровная африканка, черная, лоснящаяся, посвятившая себя целиком, до последнего дыхания, семье О’Хара, она была главной опорой для Эллен, форменным мучением для трех ее дочерей и грозой для всех слуг в доме. Черная Мамми обладала кодексом жизненных правил и чувством достоинства – не ниже, чем у тех, чьей собственностью она являлась. Выросла она в спальне у матери Эллен – утонченной, невозмутимой, надменной француженки Соланж Робийяр, не прощавшей ни детям, ни слугам ни малейшего отступления от общепринятых правил приличия. Она ухаживала за маленькой Эллен, была для нее мамкой-нянькой, «мамми», как называли негритянок, приставленных к малышам, да так и осталась на всю жизнь Мамми, словно бы это ее имя и другого быть не должно. Когда Эллен вышла замуж, Мамми переехала вместе с ней. У Мамми всегда было так: кого любит, того и воспитывает в особой строгости. А поскольку теперь неимоверная ее любовь и гордость заключались в Скарлетт, то процесс строгого воспитания продолжался непрерывно.
– Разве джитмены отбыли? Как же вышло, что вы не попросили их остаться к ужину, а, мисс Скарлетт? А я велела Порку поставить еще две тарелки, для них. Где же ваши манеры?
– Ох, я так устала от этих бесконечных разговоров про войну, что не смогла бы вытерпеть их еще и за ужином. Особенно если папа присоединится и пойдет крик про мистера Линкольна.
– У вас манеры не лучше, чем у работников в поле. Такая, значит, награда нам с мисс Эллен за все труды. И почему это вы без шали? Вечерний воздух прохватит насквозь! Ведь говорю же и говорю: подцепите лихорадку, если будете вот так сидеть вечерами, а на плечах ничего. Марш в дом, мисс Скарлетт!
Старательно изображая безмятежность, Скарлетт отвернулась в сторону, довольная хотя бы тем, что в хлопотах о шали Мамми оставит пока без внимания ее лицо.
– Нет, мне хочется смотреть на закат. Очень красиво. А ты распорядись, пусть принесут мне шаль. Пожалуйста, Мамми, и я посижу тут до папиного приезда.
– У вас уж голос никак простуженный, – заметила подозрительная нянька.
– Ничего подобного, – нетерпеливо отмахнулась Скарлетт. – Тащи мою шаль.
Мамми затопала обратно в