Полковник Палезе подошел ко мне и, понизив голос, сказал:
– Они поняли, – и в тишине удалился.
Слева под мышкой по ткани его кителя медленно расходилось черное пятно крови. Я смотрел на расползавшееся черное кровяное пятно, я провожал взглядом старого итальянского полковника, одетого в форму мертвого англичанина, я смотрел, как он медленно уходит, скрипя башмаками мертвого английского солдата, и слово Италия смердело у меня во рту, как кусок гнилого мяса.
– This bastard people![6] – бормотал сквозь зубы полковник Гамильтон, прокладывая себе путь в толпе.
– Отчего так сразу, Джек?
Поднявшись к Пьяцца Аугустео, мы обычно сворачивали на виа Санта-Бриджида, где толпа была пореже, и останавливались на секунду перевести дух.
– This bastard people! – повторял Джек, приводя в порядок сбившуюся в сильной давке форму.
– Don’t say that, не говори так, Джек.
– Why not? This bastard, dirty people[7].
– О, Джек, я тоже подонок, я тоже грязный итальянец. Но я горжусь, что я грязный итальянец. И не наша вина, что мы не родились в Америке. Хотя я уверен, что, родись мы в Америке, мы все равно были бы грязными подонками. Don’t you think so, Jack?[8]
– Don’t worry, Malaparte, – говорил Джек, – не будь таким мрачным. Life is wonderful[9].
– Да, жизнь – прекрасная штука, Джек, я знаю. Но не говори так об итальянцах, don’t say that.
– Sorry, – говорил Джек, похлопывая меня по плечу, – я не хотел тебя обидеть. Это только слова. I like Italian people. I like this bastard, dirty, wonderful people[10].
– Я знаю, Джек, что ты любишь этот бедный, несчастный, чудесный итальянский народ. Ни один народ на земле не страдал так сильно, как народ Неаполя. Он живет в голоде и рабстве уже двадцать столетий и не жалуется. Никого не проклинает, никого не ненавидит, даже нищету. Ведь Христос был неаполитанцем.
– Не говори глупостей.
– Это не глупость. Христос – неаполитанец.
– Что с тобой сегодня, Малапарте? – говорил Джек, глядя на меня добрыми глазами.
– Ничего. Почему ты спрашиваешь?
– Ты не в духе.
– Отчего это я не в духе?
– I know you[11], Malaparte. Ты в мрачном настроении сегодня.
– Это из-за Кассино, Джек.
– К черту Кассино, the hell with Cassino.
– Я расстроен, совершенно расстроен из-за того, что творится в Кассино.
– The hell with you![12] – говорил Джек.
– Очень жаль, что в Кассино дела плохи.
– Shut up[13], Malaparte!
– Sorry. Я не хотел тебя обидеть, Джек. I like Americans. I like the pure, the clean, the wonderful American people[14].
– Знаю, Малапарте. Я знаю, что ты любишь американцев. But take it easy, Malaparte. Life is wonderful[15].
– К дьяволу Кассино, Джек.
– O да! К дьяволу Неаполь, Малапарте, the hell with Naples.
Странный запах висел в воздухе. Это был не тот запах, что ближе к закату спускается с закоулков Толедо, с Пьяцца-делле-Карретте, с Санта-Терезелла-дельи-Спаньоли.