Для меня рождение девочки стало новым опытом. Каждая мать понимает волнение, связанное с рождением ребенка. Мы все переживаем, что что-то пойдет не так, но я убедила себя, что все началось хорошо. Эми, храни ее Господь, была самой собой с первых секунд, но я интуитивно понимала ее. Когда она была юной, я ощущала, что связь между нами глубоко эмоциональна и совершенна. Я не могла дождаться, когда же настанет время всяких девчачьих ритуалов: выбора одежды, расчесывания волос, болтовни и объятий. Любовь к сыновьям так же сильна, но мальчики намного легче отдаляются от родителей.
Имя Эймс, которое мы с Митчеллом давно выбрали для планировавшегося мальчика, исчезло, а взамен его появилось имя Эми. Еврейская традиция требует называть детей именем, начинающимся на первую букву имени усопшего родственника. Мою бабушку Ханну также называли Энни, так что Эми мы назвали в честь нее, а среднее имя – Джейд – выбрали в честь отца отчима Митчелла Джека.
Алекс был рожден в госпитале Университетского колледжа, в шумном центре Лондона. Тогда матерей с первенцами держали в больнице дольше, чем сейчас, так что на протяжении четырех дней я училась кормить и купать малыша. Из моего окна открывался вид на башню Post Office, выделяющуюся на фоне города. И когда вокруг меня не было нашей огромной семьи, радовавшейся пополнению, я смотрела в окно и мечтала. А после рождения Эми я вернулась в Осидж-Лэйн уже через два дня. Но возле моей кровати в Чейз-Фарм стояло не меньше поздравителей.
И Митчелл, и я росли в больших семьях, осевших в Лондоне в начале 1920-х, так что вне зависимости от повода – будь то рождение детей или бар-мицва – они собирались огромными толпами. Домой дружно вошли мой папа Эдди, мой брат Брайан и сестра Дебра, к ним присоединились бабушка и дедушка Митчелла, а также его родители – мама Синтия и отчим Ларри. Наши дяди, тети, сестры и братья, племянники и племянницы, а также друзья – все они тоже пришли. Появился даже мой нынешний муж Ричард, который был женат на Стефани, моей тогдашней лучшей подруге. Где была наша семья, там были жизнь, шум и смех. Я помню, как Митчелл хвастался Эми всем, чье внимание мог привлечь. Он поднимал ее и вертел в воздухе.
Митчелл обожал детей. Алекс и Эми были его радостью, но с самого начала отцовство давалось ему непросто. Я заметила, что с тех пор, как родился Алекс, весь уход за ребенком был на мне; с рождением Эми ничего не поменялось. Все мои дни состояли из бесконечного цикла стирки грязных пеленок и кормлений, а ночи были беспокойными. Но я держалась, несмотря ни на что.
Сама по себе я очень мирный и спокойный человек. Я обладаю внутренней решимостью, но все мои знакомые скажут вам, что со мной невозможно ругаться. В детстве Эми и Алекса я, к своему несчастью, принимала вещи такими, какими