Вера Рогожина не пропадает, да и не может пропасть. Он любит смотреть на эту картину, видит Христа таким, каким видели его ученики, в том числе и апостол Иуда. Картина Гольбейна – не столько выражение внутреннего состояния Рогожина, она даже не столько предвещает необходимую и неизбежную развязку романа, ту «голгофу», на которую взойдут и Мышкин, и Рогожин. «Мертвый» Христос – «цель» Иуды, будь он просто самый уверовавший во Христа, а потому не боящийся его «смерти», или – тем более – Сын Божий, пришедший искупить людские грехи. Чтобы воскреснуть и дать человеку надежду на Царствие Небесное, Христос должен «умереть». Мышкин должен «умереть», но не физической смертью – именно поэтому Рогожин не смог убить его в гостинице; и он, и Мышкин еще не были «готовы» к «убийству». Его нужно возвести на Голгофу, провести через презрение, через отвращение людское, через все камни, в него летящие – вспомним разрыв с Епанчиными, слухи и насмешки над князем в «дачном» обществе. Провести Христа через все это на Голгофу, зная, что он останется чист. Только тогда воскресение Христа сможет изменить мир, дать надежду, обратить неверующих к Богу. А на себя Иуда должен взять самые страшные грехи: «злоупотребление доверием», убийство и самоубийство.
И тут мы вплотную подходим к финалу романа. Как уже говорилось выше, я считаю, что первая («советская») трактовка финала В.Г. Одиноковым – более верная, хотя и в последующих работах профессора есть один очень важный момент, а именно – замечание о ритуальной, сакральной природе развязки. Рогожин действительно «сгубил» Мышкина, «распяв» при этом и себя. На последующих же допросах «он дал во всем прямые, точные и совершенно удовлетворительные показания, вследствие которых князь, с самого начала, от суда был устранен». Таким образом, Рогожин разделил «функции» Спасения и Искупления, взяв всю вину на себя; приняв крест Искупителя, он был готов его нести: свой приговор он выслушал «сурово, безмолвно и “задумчиво”». Это действительно можно назвать «жертвоприношением», однако в жертву тут приносится не Настасья Филипповна, но сам Рогожин и князь Мышкин. В образе же Настасьи Филипповны Рогожин убивает «ветхого», грешного человека, олицетворением которого и является Настасья Филипповна. Невинной девочкой ее «совратил» Тоцкий (ср. Змей-искуситель; утонченное воспитание и «древо познания»), после чего она продолжает грешить, но больше «по инерции» или чтобы доказать свою «греховную» природу, причем грешить именно «напоказ». (Отметим также, что «безумие»