Этот юноша, что на ней изображен – в том видении его звали Хасаном и он сын султана. Вернее, был им. Его убила молния.
Я хмурюсь:
– Откуда у вас эти картины?
– О, один прекрасный молодой человек передал их музею из своей частной коллекции. Знаете, это удивительно.. музей существует здесь многие годы, но теперь власти решили забрать здание. Дали нам право выкупа, но средств у музея нет, не на что выкупать..
Значит, они переезжают. Точнее, их вынуждают. Тогда это объясняет видок музея.
– ..а тут появляется этот чудесный юноша, словно добрый ангел – уголки губ старика трогает улыбка – говорит, финансами помочь не могу, но вот вам картины, продайте, и деньги ваши. Да, мол, они испорчены, но покупатели все равно найдутся. Ведь писать людей при дворе султана означало верную смерть. Кем бы ни был автор этих картин, он ходил по лезвию ножа и, кажется, стал единственным таким смельчаков за несколько веков.
И кажется, написал эту картину до тех событий, что я увидела, потому что для изображения этого юноши, как минимум, нужно было его присутствие в мире живых.
Но что-то в рассказе старика явно не вяжется.
Не говоря уже о его странно-спокойной реакции на все происходящее, не клеится множество очевидного. Надо же, именно в час нужды, точно по Библии, в его жизни появляется спаситель с редчайшими картинами. И вместо того, чтобы продать их подороже кому-нибудь, он забесплатно на кой-то черт отдает их незнакомому старику в богом забытом месте. И этот старик, вместо того, чтобы продать их за бешеные деньги и обогатиться до конца жизни, предлагает такую редкость за сущие копейки американским владельцам галерей?!
– Почему вы решили искать покупателя именно в США? – щурюсь я – на другом конце света?
– Это тоже он посоветовал – невозмутимо объясняет старик – вот, говорит, галереи, которые не постоят за ценой.. И правда, господа Блум и Винсент даже не торговались.
Конечно, потому что ты сам назначил копеечную цену, объяснив это срочностью. Когда дают задаром – отпадает смысл в торге.
Я смотрю на старика, но больше он ничего не говорит.
Незнакомец, притащивший картины румынскому деду и давший телефоны американских галерей, которым посоветовал их продать?
– Но имя чудесного благотворителя, конечно же – не скрывая сарказма, протягиваю я – осталось тайной?
– Разумеется – отвечает он.
Мне кажется, или на мгновение он чуть дернул уголком рта? Словно веселясь оттого, как легко меня оказалось одурачить?
Вряд ли.
Скорее всего, у меня уже шалят нервы. И если на то пошло – какая разница кто именно дал ему эти картины и номер галерей? Мое дело просто их забрать и все тут. Я не следователь, а обычный реставратор.
Вот и буду делать, что полагается по работе. Тем более, что у меня сейчас есть дела и поважнее – Милли все еще не перезванивает.
Мы завершаем сделку очень быстро, потому что, оказывается, Винсент еще с утра перевел на счет музея означенную