Иванов сделал движение руками, будто выжимает портянку, угрожающе произнёс:
– Рыдала до полного изумления.
Может быть, акула и рыдала. Услышала мичманское басовое ворчание, увидела шишковатый нос, дико устрашилась пышных, вскормлённых розовыми щеками усов, и давай визжать от страху. Не на арфе же ей играть.
Взвизгнула дверь, без стука, горбясь через порог, в сторожку ввалился мужчина. Он хорош собой, этот нежданный ночной гость, статный, в дорогом пальто со стоячим воротом, на ногах полуботинки, на шее белый адмиральский шарф. Неизвестный человек не сразу сказал сторожу «привет» или что-то подобное, он как умирал на ходу, опустив голову и напряжённо соображая. Походил, сел на продавленный диван, расстегнул ворот пальто, достал из-за пазухи фляжку, отвинтил крышку и только теперь заметил хозяина сторожки.
– Будешь? – протянул фляжку Трафлину Пупину.
– Нет-нет, на службе, – быстренько открестился Арсеня. Кто его знает, этого забредшего, вдруг нарочно отводит, а шайка воров уже выносит с территории пиловочник, а, может, казачок засланный Ивановым, дескать, прощупай моего работничка, не зря ли уминает хозяйский овёс… – Нынче, брат, чуть что – под зад коленкой, и гуляй, Вася. – И похвалил себя за находчивость. Зачем осложнять обстановку, выяснять личности, лучше сразу расположить к себе этого буржуя на рабочее-крестьянский лад по наиболее благоприятной линии. Конечно, было как-то неуютно, нерадостно от визитера, но визитер ломал сонную, незримую усталость бытия, и это было ново. – Раз колосники трещат, чего не пропустить капельку?
– Друзья, обманем смерть и выпьем за любовь, быть может, завтра нам уж не собраться вновь, сегодня мы живём, а завтра – кто предскажет?
Гость сделал маленький глоток, фляжку сунул обратно за пазуху. Лицо от горячительного зелья не стало пополневшим весельем, оно оставалось печальным и потерянным.
Сидели молча. Трафлин детально изучал гостя, гадал, где ему довелось его видеть, и не мог вспомнить. В райцентре и окрестностях он знает много бизнесменов и жуликов, прислушивался, ожидая по дыханию гостя узнать родословную, сомневался: заговорить первому или дать возможность гостю поведать о себе, каким ветром его занесло на склады господина Иванова?
Хорошо сказал мудрый Саади: «Покуда человек не говорит, неведом дар его, порок сокрыт».
– Не люблю ночей и молюсь ночам, – гость очнулся от тягостного своего раздумья. – Безумно ёмкий мир. Безумно! Сколько в нём процентов раздражения и неудовлетворённости?.. Смешно. Если люди долго спорят, то, о чём они спорят, неясно обоим. Самое важное и трудное для духа – умение сдерживать себя. Злословье в мужчине всегда постыдно. Верно?.. Верно. Ночь – это очень чувствительная скрипка. Только ночь придаёт блеск звездам и женщинам. Ночью щепетильная застенчивость не мешает высказаться прямо, ночь лелеют в объятиях три феи: нежность, доброта, любовь; это каким надо