Лукас хрипло выдохнул, когда коснулся спиной инвалидного кресла. Хлоя видела, как он невольно чуть выгнулся вперёд, словно пытался избавиться от контакта с коляской, стремился встать, вырваться – но у него не получалось. Эосфор тоже это понял, опустил веки, вся его фигура как-то неуловимо ослабла, обмякла, и он позволил брату подтянуть себя, заставить плотно прижаться к спинке кресла. Опустил руки, наткнулся ими на колёса – закусил губу, как будто ему хотелось застонать от боли. Харрис почувствовала – ему нужен перерыв. Зак, видимо, тоже это почувствовал – сразу же после этого он ушёл. Наступила тишина, девушка бросила взгляд на часы – только к концу первой половины дня их оставили в покое. Дальше легче не будет, так что им обоим стоит передохнуть, пока есть время.
Хлое пришлось спрятать лекарства, которые Лукас должен был принять. Она выдала ему только лёгкие поддерживающие препараты. Но Годфри мог проверять аптечку, и наверняка заинтересовался бы тем, что количество таблеток не уменьшалось, так что Харрис решила следить за этим. Эосфор-младший держался на удивление хорошо – ни разу не сорвался на членах семьи, которые то и дело финальными аккордами заходили, чтобы спросить, как он себя чувствует, или поинтересоваться, не нужно ли что-нибудь Хлое.
Но вот бесконечные вопросы прекратились, всё снова более-менее стихло – и они остались наедине. Лукас молчал, глядя на последние вещи, что принесли его братья, затеявшие «оживление» его комнаты – две гитары, с которыми у него, видимо, были связаны какие-то воспоминания. Хлоя не была уверена, но ей казалось, что одну из них она видела на той самой фотографии, из-за которой решила принести ему укулеле в больницу.
– Мы должны заняться терапией, да? – спросил он, наконец. Голос был странным – будто бы что-то сдавливало его горло, мешая говорить.
– Да, должны, – ответила Харрис. Эосфор, неловко толкнув коляску, которой едва научился управлять, подъехал к гитарам. Девушка поспешила остановить разогнавшееся кресло, спасая его от возможной «аварии». – Подожди, – она чуть развернула коляску и присела перед Лукасом на корточки, посмотрела на него снизу-вверх. – Постой. Тебе не нужно заставлять себя заниматься этим.
– Мы должны убедить отца, – Хлоя почти что видела, как он машет воображаемой лопатой, закапывая свои чувства во всё более глубокую яму, – что вы работаете со мной.
– Каким бы монстром он ни был, – шепнула Харрис, подумав, что их могут подслушивать, – он понимает, что это серьёзная психологическая травма. Мы не можем бренчать весёлые песенки через несколько часов после того, как ты лишился ног. Это тоже неправдоподобно.
– Я не буду играть весёлые песенки, – ответил Эосфор, изворачиваясь-таки и всё же хватая одну из гитар. Хлоя перехватила его руки, не давая ему прижать к себе инструмент, попытаться устроиться с ним в кресле. Лукас впервые за весь разговор посмотрел ей в глаза. Девушка ощутила его дрожь, и медленно,