– Живи, – прошептала она слабым голосом; казалось, боль ее была невыносима. – Уверена, я здесь умру.
– Ты не можешь знать, что случится в будущем.
– Будущее… Тут даже шаманом быть не надо, чтобы его знать.
Я продолжала прижимать к ногам девушки тряпку. Очень быстро мои пальцы стали красными.
– Мама рассказывала, что даже собаки чувствуют себя неуютно перед надвигающейся бурей. Они ощущают, как вдали грохочет гром, и я теперь тоже это чувствую. – Ее глаза точно остекленели, а брови сдвинулись к переносице. – Дрожь земли.
Мне хотелось хоть как-то помочь ей воспрянуть духом. Но я прекрасно знала, что, если она действительно совершила убийство, она заслуживает наказания. И неважно, насколько глубоко я ей сочувствую.
– Кто знает, – ответила я. – Может быть, буря минет.
Сои покачала головой. А потом сделала то, чего не посмела сделать в разговоре с инспектором Ханом: открылась мне, легко, как моллюск в горячей воде.
– Почему мне приходится быть мной? Почему я родилась не в знатной семье? – вопросила Сои, и эмоции наполнили ее голос красками. – Но я всего лишь одна из десятка тысяч слуг. И что хуже всего… даже если полиция убьет меня, ничего не изменится.
Я не знала, чем рассеять ее страх, поэтому молча окунула ткань в воду и выжала кровь. В миске закружилась красная дымка.
– А может быть, я и убила ее.
Моя рука с тряпкой замерла на полпути. На юбку упало несколько капель красной воды.
– Госпожа говорила, что ненависть ничем не лучше убийства. А я презирала ее.
Я в последний раз выжала ткань и отложила ее на поднос.
– Она называла меня сестрой, своей ровней. Я думала, она поймет, как сильно я хочу быть свободной. – Печальный голос Сои пробрала дрожь. – Она говорила, что хочет видеть меня рядом, потому что я ей дорога. Чтобы я была ровней ей? Да я рыдала каждую ночь после того, как одевала ее и расчесывала ей волосы. Мне было обидно, если она мне отказывала, и страшно, когда она ругала меня за то, что я желала стать хозяйкой собственной жизни.
– Поэтому твоя хозяйка писала о тебе? – Я решила подыграть блефу инспектора о найденном дневнике госпожи О. – Поэтому ты с ней поссорилась?
– Я просила ее освободить меня от статуса ноби. – Признание Сои легко соскользнуло с ее губ; она не задумывалась о том, что каждое ее слово крепко-накрепко оседает у меня в голове. – Я и раньше просила, но в этот раз решила стоять на своем. Я хотела вернуть свой контракт ноби, завершить наши отношения хозяйки и служанки. Но она не хотела мне его отдавать.
– А с чего бы ей отдавать тебе контракт?
– Она обещала вернуть его, когда мне исполнится восемнадцать.
Вопрос, который уже давно зудел где-то в уголке моего сознания, наконец вырвался на поверхность:
– Ты говорила, что госпожа О не верит в крепостное рабство. В столице такая точка зрения – обычное дело, да?
– Обычное? Ничего подобного.
– И