– Ну откуда ты знаешь, что я задумала?
– А что ты задумала? – не поняла я. – Ой, Натали, я прошу тебя…
Меня как раз отпускала эйфория от выпитого шампанского, голова тяжелела, и я туговато соображала.
– Эй, кучер! – крикнула она по-русски. – Притормози, барышни в туалет хотят.
Кучер, не поняв ни единого слова, поглядел на Натали, потом на меня и поехал дальше.
– Ну что вылупился? Облегчиться хочу! Тормози! – заговорила она по-французски.
Кучер вновь в недоумении посмотрел на меня. Я дала согласие, и наш экипаж остановился. Натали обогнула карету, посмотрела вправо, влево и скомандовала:
– А ну пошли отсюда! Пошли! Пошли! Чего смотрите? Пешком идите – обратно в Версаль. Я сама королеву повезу!
Они сделали круглые глаза и смотрели на нее, как на безумную. Но я вновь выразила согласие. Они нехотя покинули свои места: ослушаться королеву им даже в голову не пришло. Стояли и смотрели, что будет дальше, ничего не понимая. Наташа обошла экипаж.
– Лошадей-то у тебя сколько, Антуанетта! И какие замечательные, просто загляденье!
Тут она, залихватски свистнув, вскочила на место кучера и, ловко управляя упряжкой, пустила лошадей во весь опор:
– А ну-ка, проверим, насколько ровное то поле, о котором ты говоришь. Неужели ни единой кочки? Даже пня, за который можно зацепиться? Такие колеса огромные, любую кочку проедем! А ну, пошли, залетные! Пошли!
Охранники и кучер во весь опор бежали за нами, но догнать не могли.
– Что?! Что?! – кричала я из кареты. – Залетные… что такое «залетные»? Наташа, остановись! Что ты делаешь, мы разобьемся!
Я уже кляла себя, что так опрометчиво ее послушалась.
– Не дрейфь, королева! Проедем! А ну, пошли! Пошли, залетные! Давай! Шестерка лошадей, а так тащится! Тьфу! У-у-у! Не сравниться вам с нашими рысаками. Ох, королева, знала бы раньше, я бы тебе жеребенка отправила. Какие у меня вороные народились, ты себе не представляешь! А ну, пошли! Пошли!
И она направила нашу карету прямо в поле – в никуда. Мы совершенно сбились с пути и уже потеряли Версаль из виду. Мы не ехали в Париж, а неслись куда-то в неизвестность. Это так напугало меня, что я даже хотела выскочить на скаку, но, выглянув, увидела, как бешено крутятся колеса моей кареты, в страхе захлопнула дверь и вжалась в угол. Наташу это только позабавило и еще больше раззадорило: она подхлестывала лошадей до тех пор, пока одно колесо не отвалилось и не укатилось в канаву, а карета не осела так, что я из нее вывалилась.
– Натали, что же ты делаешь?! – вскричала я. – Мы могли убиться!
Я лежала на траве. Последний хмель выветрился из моей красивой, но такой безрассудной головки.
– Ну не убились же! Вставай, подружка, чего разлеглась? Не ушибла свои австрийские косточки? Слабенькая ведь, всё время болела.
Она помогла мне встать и обняла с такой нежностью, что я перестала на нее сердиться,