По мере неспешного приближения к дому Моше всё больше трезвел. Ещё издалека он увидел яркий свет в своих окнах, что очень его удивило. Он не помнил, чтобы Роза когда-либо ждала его так поздно, хотя, в общем-то, ночь ещё не наступила и в некоторых домах тоже светились окна. Но, подъехав к дому, Моше услышал голоса, а через секунду увидел через окно какое-то движение внутри дома.
В одно мгновение как ветром сдуло все его надежды, что всё ещё изменится к лучшему, все весёлые и горестные мысли, что терзали с раннего утра и до этого времени. Страшное предчувствие непоправимой беды сковало всё тело. В этот момент бричка легко и покорно остановилась посередине двора. Спрыгнув на землю и в два прыжка преодолев расстояние до дома, Моше распахнул дверь.
За кухонным столом, накрытым белой скатертью, сидел Димитрий в окружении Эжки, Лёньки и Эстер и рассказывал им что-то смешное, отчего в момент появления Моше они дружно рассмеялись. Видно, что-то страшное было в его лице – все сразу вскочили под грохот падающих стульев. Но Моше ничего не видел и не слышал. Не видел, как замерла Роза над распахнутым сундуком, который открывала только в особых случаях. Не слышал, как Хая, появившись в этот момент из другой комнаты, уронила поднос с чайным сервизом, разлетевшимся со звоном. Он видел только бледное, красивое лицо Димитрия, и в его улыбке, за которую его так любили, Моше мерещился оскал непокорности и упрямства.
Эта сцена длилась считаные секунды, но как будто пролетела перед глазами вся жизнь. Вернувшись в действительность, Моше стал вдруг спокойным и хладнокровным. Он словно в первый раз увидел свою маленькую кухоньку, отметил скатерть на столе, необычно белую для этого времени суток, и то, что дети куда-то исчезли. Отметил безупречный, как всегда, костюм Димитрия и его прекрасный галстук. Не удивился тому, как была одета Хая – она всегда одевалась красиво. Но окончательно его добила Роза. Моше не помнил, когда последний раз она надевала эти вещи, присланные Сарой и Мотлом из Америки.
В открытом дверном проёме появились дети. Боже! Они все вырядились! Они стояли необыкновенно красивые, несмело улыбаясь. И снова всплыло в душе Моше страшное предчувствие непоправимого. До него окончательно дошло, что тут происходит. Ещё раз он медленно оглядел помещение и всех присутствующих и, когда его взгляд остановился на детях, понял, что если сейчас немедленно не прекратит всё, что они тут затеяли, всё это сватовство, то произойдёт что-то страшное. Но при чём тут дети? Ведь не они это придумали…
Эти мысли пролетели мгновенно. Вслух же Моше только произнёс:
– Ну что же. Вы сделали свой выбор. И вы понимаете, что я не могу и не буду в этом участвовать, – и ушёл в спальню, закрыв за собой дверь.
Никто не успел произнести ни слова, но когда он почти сразу вышел обратно с баулом в руках, то заговорили все. Каждый хотел как-то смягчить, изменить, исправить происходящее.