– Как служба идет, Олег Анатольевич? – Сафронов достал свой серебряный портсигар, которым очень гордился, достал две папироски «Герцеговина Флор» («Как любил товарищ Сталин!»), одну протянул Шевцову, другую небрежно сунул себе в рот. Мичман Шевцов же, поблагодарив приятеля, услужливо «угостил огоньком» главного боцмана и прикурил сам. Конечно, курить на вахте не положено, но «на все что не положено, может быть наложено»!? Олег уже примерно знал, о чем будет разговор – расспрос боцмана – об охоте, о рыбалке или о грибах или ягодах. В этих увлечениях друзья – приятели были солидарны, а иногда и участвовали вместе, если выпадал такой счастливый случай. Даже в прошлом году Олег не поехал в очередной отпуск «на материк» (родом он был из Башкирии, из районного центра Архангельское, что примерно в ста километрах от Уфы), а отправился с другом в лесотундру «дикарями» рыбачить, охотиться, да просто «чисто по – мужски» отдохнуть от тягот флотской тяжелой службы… Сафронов же последние года три – четыре вообще не покидал Севера. Даже, однажды, когда нужно было после БС обязательно ехать «восстанавливаться» в санаторий, боцман предпочел красоты Карелии крымскому побережью.
Шевцов, пустив колечко голубого дыма, как бы растягивая удовольствие от ароматного табака, немного небрежно, будто бы это и не служба, а «службишка» ответил:
– Матрос спит, а служба идет!
– Это точно! – усмехнулся боцман. – Служба не волк, в лес не убежит и бояться ее не нужно! Служба – она и в Аф… в Арктике служба!?
Оба засмеялись удачному каламбуру главного боцмана.
Крайнову с ходового мостика хорошо было видно: и приближающийся к пирсу плавкран, и сам пирс с построенными на нем для приема этого самого плавкрана швартовая команда во главе с главным боцманом, и самое главное, нарушающий корабельный устав и курящий, находящийся на дежурстве, вахтенный мичман Шевцов. Старпом на корабле – есть судья и спикер в одном стакане, он – блюститель Закона и Порядка, строго, как шериф, следящий за соблюдением всеми своими подчиненными, всем экипажем распорядка и дисциплины… Такое откровенное хамство – попирание основ корабельной этики и службы со стороны Шевцова, «этого оборзевшего мичманка – трюмного» в других обстоятельствах или условиях могло бы быть расценено как личное оскорбление или вызов старшему офицеру! Однако, как это уже было неоднократно, еще с самого детства, непонятное приторно – сладкое ощущение