Я тихо сгребла свое одеяло. Схватила подушку за уголок. На цыпочках вышла в гостиную.
Вытянулась на диване, закрыла глаза. Передо мной сразу же всплыло лицо Апреля. Сначала оно было черно-белым, как на календаре, затем обрело объем и краски: глаза позеленели, губы порозовели и прикоснулись к моим. Я уже качалась на волнах подступающего сна, но усилием воли села, нащупала телефон и отправила Лене эсэмэс: «Из дома Греты пропал кролик. Ты что-то об этом знаешь?» И только тогда смогла уснуть.
Глава вторая: Вторник
– Ади! Ади!
Я перевернулась, увидела перед собой искаженное гримасой мужское лицо (Лео?), испугалась, поняла, что это Ника – в пижаме, с телефоном в руке, – и только тогда сообразила, где я. В гостиной, на диване, и сейчас начнется сцена: почему я на диване, что это значит и так далее. Взгляд у Ники был требовательный.
– С нас хотят еще одного мальчика? – попробовала пошутить я.
Голова квадратная, мозг плоский, сон не дает разомкнуть глаза; хочется упасть обратно и накрыться одеялом. Но в окне никакой надежды на это: утро.
Ника села на край дивана. Сунула мне свой телефон:
– Видела? Офигеть.
Это была лента фейслука. Причем Никина.
Вся полная RIP, эмодзи со слезой и фотографий Греты.
– Прикинь? С ума сойти! – Ника мотала пальцем ленту. В глазах ее отражались мелькающие фото Греты. – Пишут, что она отравилась собственным снотворным.
– Да уж.
– Я всегда говорила: врачи выписывают колеса, как попало. Чуть пожалуешься на сон, тебе сразу – рецепт. Это ненормально. И вот. Пожалуйста.
Я сделала вид, что узнала о самоубийстве Греты только что:
– Ничего себе!
– Наверняка поручат твоей подружке Лене. – Голос Ники был окрашен слегка кровожадным любопытством. Ее интересовали подробности, которые не сольют в ленту новостей.
– Наверняка. – Я смахнула одеяло. Схватила свой телефон. Ни звонка, ни сообщений. Ни от Лены. Ни от кого. Странно.
– Интересно, почему она это сделала? Семья, ребенок остался. Охренеть, конечно. Даже ребенок не удержал.
Я открыла лэптоп. Новости были все об одном, но я застала самый свежий хвост:
В связи с кончиной Греты Светлановской премьер-министр объявила национальный траур.
Ника подошла сзади, встала совсем рядом. Я чувствовала ее дыхание на своей шее – на мгновение вспомнила, как вчера мне так же дышал в шею Томми, только ощущения были совсем другие.
Я отклонилась:
– Не дуй мне в ухо, пожалуйста.
На экране вещала премьер-министр. Судя по количеству микрофонов перед ней и по черной броши на лацкане строгого черного пиджака, пресс-конференция была