Стэрн хотел сказать что-то еще, но повышенные голоса, раздавшиеся со стороны свиты герцога, заставили его замолчать и с интересом вытянуть голову. С нехорошим предчувствием Дэйра направила коня к отцу. Одной смерти сегодня было достаточно.
Любопытствующая свита расступилась неохотно, но дорогу маркизе освободили.
Фредерик Зорт, сложив руки на груди, недовольно взирал с коня на распростертого перед ним парня в донзарской одежде, который, судя по всему, осмелился преградить дорогу герцогу.
Молодой донзар был Дэйре незнаком, а значит, он принадлежал одному из баронов, прибывшему со свитой на охоту. Стража стояла над наглецом, вжимая его лицо в грязь, но герцог, завидев приблизившуюся дочь, велел нарушителя спокойствия отпустить. Видимо, не захотел портить ей праздник разборками с низшим сословием, а может, решил щегольнуть великодушием перед приезжими баронами. Как бы там ни было, но донзару позволили говорить.
Мальчишка был на удивление симпатичным для человека, родившегося в семье работяги. Огромные глаза с пушистыми ресницами, светлые, как молодой мед, волосы, нос в веснушках, крепкие руки и стройное тело – Дэйре такие нравились. Одет опрятно, даже празднично – вероятно, наряжался, как на смерть, решившись на просьбу к самому герцогу. У него был открытый взгляд и честное лицо, в отличие от некой особы королевской крови, сидевшей на лошади рядом с отцом. Амрэль Лорн взирал на происходящее с выражением скуки и плохо скрытого нетерпения. А еще мальчишка был отчаянно молод и, возможно, едва ли прожил больше шестнадцати лет.
– Отец земли нашей, великий властитель Эйдерледжа! – тем временем, бормотал парень, окончательно оробевший под взглядами еще разгоряченных охотой вабаров. – Прости вторжение, но молю выслушать мою просьбу. Не намерением оскорбить вашу честь она вызвана, но велением влюбленного сердца, сделавшего меня столь безрассудным, что я осмелился потревожить ваш покой.
Симпатичная внешность парня дополнилась красивыми словами, которые для него наверняка написал какой-нибудь жрец, чтобы он заучил их наизусть заранее. Грамотность среди донзаров было редким явлением.
– Поехали, милый, – протянула Ингара Кульджитская, пустым взглядом глядя сквозь распростертого на земле юношу. – Пусть с ним его барон разбирается. Эй, чей это донзар?
Герцогиня оглянулась на четырех баронов, которые одновременно покраснели, словно она застала их за чем-то неприличным.
– Мой, – неохотно признался барон Эйтан Лаверье, тучный пожилой мужчина в синем камзоле, расшитым бирюзой, которую добывали в его землях. – Ты ведь Нильс, верно? Что, жить надоело?
– Позвольте говорить, ваша милость, – продолжал парень, глядя