– Добро пожаловать в караван Рафики Аджухама, – приветствовали их. – Располагайтесь. Да сохранит Омар вас в пути.
***
Пустыня… Обнаженная до костей земля, которую время превратило в пыль. Арлинг много раз слышал об океанах песка, покрывавших мир от горизонта до горизонта, но не мог представить, что они окажутся настолько бескрайними, горячими и равнодушными ко всему, что попадало в их волны. Он помнил песчаные косы Ерифреи, но жар от миллиона раскаленных мелких камней рисовал в воображении пугающие картины. Песок был повсюду – забивался в сапоги, проникал под одежду, скрипел на зубах… На второй день Арлинг его возненавидел, болезненно реагируя на любые прикосновения сыпучей пыли.
Ветер стал вторым проклятием. Массы нагретого воздуха не останавливались ни на секунду, то лениво шелестя песчаной поземкой, то свирепо рассекая вдоль крутых барханов. О барханах ему рассказал Абир. Арлингу было трудно представить гигантские кучи песка, которые покрывали всю пустыню, образуя подвижные узоры, меняющиеся по прихоти ветра. Но слушая странные звуки, похожие то на свист клинка, то на шепот женщины, он поневоле проникался величием пустынного пейзажа, понимая, что в этом месте можно поверить во все, что угодно.
Воображение рисовало мрачные картины – извилистые гребни песков, множество изломов, шрамы прошедших времен и следы древней катастрофы, которая ощущалась в накаленном воздухе. И конечно, пространство – тихое и безмолвное. Кроме движения каравана не было слышно ни звука. Никогда еще Арлинг не испытывал такого сильного чувства отсутствия жизни. Оно удивляло, настораживало и крепко придавливало к раскрошенной в пыль земле.
Караван казался нелепицей в этом мире. Люди и животные, словно жалкие муравьи, томясь от жары и жажды, ползли по сыпучему песку бесконечной равнины, то изнывая от зноя днем, то леденея от холода и кутаясь в одеяла ночью.
Дядя рассказывал, что солнце в пустыне маленькое, белое и тусклое, но для слепого Арлинга оно было необъятным пламенем, полыхающим на все небо. Непривычный жар томил, и ничто не могло освежить засохший язык. Регарди был уверен, что мог выпить целое озеро воды и все равно бы не напился. Чувство жажды было бесконечно и никогда не ослабевало. Что бы он ни пил, жидкость лишь усиливала жажду вместо того, чтобы утолять ее. Жар испарял влагу из тела мгновенно. Несмотря на духоту, он совсем не потел.
Арлинг никогда не думал о том, что вода может быть вкусной и мерзкой одновременно. От Абира он знал, что ее везли в мешках из овечьей шкуры, которые изнутри смазывали дегтем для сохранности. Этот деготь прибавлял воде ужасный вкус и, по мнению Регарди, делал ее совершенно непригодной для питья. После первого глотка его вырвало, а резь в животе стала постоянной. Абир посоветовал добавлять в воду уксус, но мера помогла лишь частично. До конца путешествия Арлинг так и не избавился от подозрений, что сами кучеяры, да и остальные пираты пили другую воду, подсовывая ему испорченную.
Каждого