Доктор сказала, что доза была слишком большая. Если бы ее привезли на 10-15 минут позже, врачи бы не смогли спасти ее мозг. «Лучше, наверное, было мне умереть и не испытывать этих страданий, через которые я вынуждена проходить. А если действительно я причастна к этому взрыву? Ведь я ничего не помню. Отпечатки обнаружены на фрагментах сумки, в которой была взрывчатка, и несколько человек видели, как я перетаскивала клетчатую сумку.
Что же там произошло на этом вокзале? Как я могла? И как после этого жить? Столько людей погибло, и я виновница этой трагедии. Закрыть бы глаза и просто умереть. Придут за мной утром, а я мертвая лежу». Глаза наполнились слезами, и Оля, уткнувшись в подушку, заплакала. Ей стало жалко себя. Жалко, что она еще так мало пожила и что сейчас совершенно не понимает происходящего. Жалко погибших по ее вине людей. Следователь показывал ей фотографии мужчин и женщин, разорванных взрывом. Маленьких детей, погибших под обрушившимся потолком. Она опять попыталась вспомнить, но молочный туман был на своем месте. Проявилось гадкое лицо женщины, которая внимательно смотрела на нее своими маленькими крысиными глазками. Оля провалилась в сон.
Утром ее разбудили и отвели на допрос. На душе было полное опустошение. Было одно желание, чтобы от нее отстали. Она должна понести расплату за то, что совершила. Вольно или невольно. Погибли люди, и она соучастник этого преступления. Оля сидела напротив следователя. Геннадий Иосифович внимательно читал документы, лежащие перед ним. Оля услышала, как за ее спиной открылась дверь, и в кабинет кто-то вошел. Майор приподнялся со стула, но мужской голос за ее спиной сказал:
– Сидите, Геннадий Иосифович! Продолжайте. Я тут в сторонке понаблюдаю.
«Голос. Что-то было в этом голосе знакомое».
– Гражданка Соломатина Ольга Васильевна! Вы признаете свое участие в террористическом акте на железнодорожном вокзале? – неожиданно резко и зло прозвучал голос смотрящего не нее следователя. – Подпишите вот в этом месте.
И он протянул ей листок с напечатанным на нем текстом.
– Геннадий Иосифович, не будем спешить? – это говорил мужчина за ее спиной.
«Голос, до боли знакомый голос!» Оля хотела повернуть голову и посмотреть, кто же это говорит. Но в этот момент молочная стена, закрывавшая ее воспоминания, взорвалась.
– Алеша, – почти шепотом прошептала Оля. – Милый Алеша.
Медленно теряя сознание, Оля стала клониться в сторону и упала со стула на пол.
Серия 21
Марина договорилась с мамой, чтобы та посидела пару часов с Лизой. Однообразие жизни тяготило Марину. Она не была любительницей зажигать на вечеринках, но жизнь в однокомнатной квартире с ребенком, мужем и приходящей на помощь мамой утомила ее. До замужества Марина любила бродить по городу. Сидеть в кафе и смотреть через стекло на прохожих. У каждого из них на лице была какая-то эмоция, и можно было домысливать события, происходящие в жизни человека: этот торопится на встречу