Где-то в углу горел камин, но даже его жар не мог справиться с холодом, пробирающим до костей. У очага возились два серкета, пытающиеся развести его пожарче. Получалось плохо, и они незлобно переругивались друг с другом. Еще один брат перебирал что-то на высоком столе, который, похоже, был единственной мебелью в комнате. Арлинг ощущал еще какие-то предметы, но знакомых очертаний они не имели. От них исходило тяжелое зловоние засохшей крови и железа, и он предположил, что это были пыточные машины.
Насчитав восемь штук таких приспособлений, Регарди, словно очнулся от сна. Ему не нужно быть здесь. Побег – единственный достойный выход. Пока Азатхан разговаривал с Бертраном, у него было время. Он знал этот прием палачей – оставить жертву наедине с собой, чтобы она, слушая запахи и звуки пыточной, довела свой страх до состояния паники. У него забрали одежду, в которой были спрятаны ножи и лезвия, оставив исподнее и повязку на глазах. Ее надел ему один из серкетов, когда Азатхан сказал, что Арлинг слепой. Впрочем, даже лишившись ножей и лезвий, которыми были напичканы рукава и карманы его одежды, Регарди оставался учеником Школы Белого Петуха, а ученики имана умели развязывать любые узлы.
Убедившись, что Скользящие были заняты и не смотрели в его сторону, халруджи приступил к задуманному. И только тогда понял, что Азатхан имел в виду, когда велел «связать его, как следует». Регарди сидел на коленях, его руки были заведены за спину и стянуты с ногами в одной точке. Большие пальцы рук были перекрещены друг с другом и обвязаны той же веревкой, что туго обхватывала большие пальцы ног. Выпутаться из этого состояния с помощью техники подвижных суставов оказалось невозможно. Кость между первым и вторым суставом пальцев, к которой была привязана веревка, была гораздо уже, чем подушечка, которой заканчивался большой палец. Попытка расшевелить узел привели к тому, что он затянулся еще туже. Регарди удерживала всего одна веревка, но он многое бы отдал, чтобы променять ее на кандалы, которые висели на стене рядом.
«Ничего, – успокоил он себя, – дойдет очередь и до кандалов». Но внутренний голос подсказывал, что, когда это случится, он вряд ли будет способен добровольно выворачивать себе суставы. Побег откладывался. Халруджи поерзал на месте и обратил внимание на Скользящих. Один шуровал кочергой в камине, а два других чем-то звенели на столе.
– Нет, этот не пойдет, – негромко бормотал Скользящий с запахом уксуса изо рта, – мы будем разогревать его до четвертой луны. Давай начнем с щипцов. Они раскалятся за минуту.
– Азатхан придет еще не скоро, – возразил ему второй брат. – Разговоры с настоятелем быстро не разговариваются. У нас еще часа два, а то и три, чтобы все подготовить по-хорошему. Ты же слышал – это ученик самого Мельника. Нужно уделить ему особое внимание. Тут одними щипцами