– Слышь, командир, не нагоняй жути, – наконец выпрямился он и попытался заслонить собой остальных, – я один виноват, мне и ответ держать.
– Ух ты, кто это тут у нас такой смелый? – изумился Арчи и даже нагнулся над ящиком, чтобы внимательно рассмотреть атамана. – Артём, иди сюда, тут герой самый настоящий выискался.
Мне пришлось подойти, и домовой встретил меня откровенно неприязненным взглядом исподлобья.
– Вот это да, – удивился я увиденному, – а взгляд-то каков, прямо прожигает! Будь ты чуть побольше, атаман, и можно было бы начинать бояться. Вот только непонятно, на что ты рассчитываешь, дружок. Пакостили вместе, и отвечать будете вместе, конфеток не ждите.
– Да не пакостили мы, – взвизгнул заводила, – поговорить пришли к этому вашему придурку, а он с порога грубить начал, а потом и драка сама собой приключилась!
– Что, все три раза? – картинно усомнился я, – что-то непохоже. После разговоров такого бардака не остаётся.
– Да, все три! – уже сердито начал объяснять атаман. – Поговорить! И если бы не этот ваш полудурошный, не было бы никакой драки! У нас ведь тоже свои порядки, и нарушать их нельзя! Мы ведь загодя узнали, что ангар будет сдаваться, что новые хозяева в нём объявятся. Пока он нежилой стоял, никто из нас в нём не хозяйствовал, нам это строго-настрого заказано, вмиг в пустодомку перекинешься! Но домовёнок на примете у нас сюда уже был. Этот вот, который Кирюшка! – с этими словами атаман вытащил из общей кучи зарёванного молоденького домового, – видишь, как страдает?
– Ты мне, страдалец, мне на жалость не дави, – усмехнулся Арчи. – Знаю я вас, болезных. Ответь лучше, зачем драку устроили. В жизни не поверю, что Микешка может один на семерых кидаться, особенно если они поговорить пришли. Он у нас с характером, но не дурак.
– Ну да, – повесил голову домовой, – погорячились маленько. Мы как узнали, что седьмой ангар заселяется, так обрадовались за Кирюшку-то за нашего, так обрадовались! Он ведь три года, считай, места ждал, три-то долгих года из милости по чужим углам приживался! И ни минутки из трех этих горьких лет без дела не сиживал, обществу услужал, и все без тени уныния, безропотно и безвозмездно. То помогайкой, то подметалой, то еще какой чёрной работой, ничем не брезговал. Лишь бы на пользу обществу было! Все о хороших хозяевах мечтал, как жить с ними будет, за порядком следить, уют наводить. Такого усердного и правильного домового свет еще не видывал, прямо говорю!
– Короче, Склифосовский, – потребовал Арчи, – то, что Кирюха у вас молодец, мы уже поняли. Ближе к делу давай.
– Я не Склифосовский, – набычился домовой, – Фрол Нилыч меня зовут, прояви уважение, я ведь старшой среди наших, аэропортовских. Авторитет мой не роняй при посторонних, ни к чему это, и так влипли хуже некуда.
– Короче, Нилыч, – вступил уже я, – за авторитет свой не переживай, он у тебя хоть куда. Один ты сейчас с нами препираешься,